он был в нормальном состоянии, резню на одной из осаждённых планет.

Кое-как справившись с фокусировкой и наполовину поборов размытие, Майкл смог понять, что рядом с ним сидит… девушка. Незнакомая девушка.

— Тьы… кгто?.. — едва давясь слюной спросил он.

Та, ошарашив глаза, посмотрела на него.

— Уонка, — неверующе проговорила она. — Может… ты будешь не против того, если я в тебя введу антитоксиграцин? А то ты слишком плохо выглядишь.

— Чшегт-тьо?

— Боюсь, я тебя не понимаю, — помотала она головой. — Ни капельки.

Тихое трение шин об асфальт и несильный гул двигателя при двух тысячах оборотах успокаивали душу и давали покой, но хочешь не хочешь тебе всё равно приходится принимать правильное решение, основываясь только на своём жизненном опыте.

— Но ладно, я введу, — выдохнула девушка и взглянула на Майкла. — Только пожалуйста, как очнёшься, обязательно вспомни меня.

* * *

Где я?

Я огляделся и увидел очень знакомую картину из прошлого, когда я вместе с Марком, Блассеном и их родственниками вылетали из колонии. Всё словно подобрано так, что даже докопаться не выйдет если захочется.

Мы плавно поднялись ввысь, выключился свет.

Это было необходимо для того, чтобы направить всю мощность в «вертикальный манёвр». Точнее, просто взлететь, добравшись вплоть до стратосферы, а уже после в мезосферу.

— Внимание всему экипажу и пассажирам, — раздался женский голос в динамиках. — Ни в коем случае не расстёгивайте ремни безопа…

Заранее записанное аудиосообщение прервалось так же резко, как и началось.

— Что это было? — спросил меня Марк, предварительно тыкнув в моё плечо пальцем.

— А ты не знаешь? — нахмурился я для вида, вспомнив, что меня не было в пассажирском отсеке, а там, в корме, будучи пристёгнутым к койке.

— Да, — в еле видном красном освещении было заметно, как он повторил за мной.

— Предупреждение… — выдохнул я. — У вас разве нет такого? Когда, например, наступает обеденный перерыв?

— Вот прям такого — нет.

А да, вроде в точности такого не было.

— А по мне так, у вас они везде были развешаны. Я имею в виду в точь такие же, — я старался подобрать что-нибудь понятное, но и не слишком заумное для него. — большие белые микрофоны. Они…

— Да, Майкл, я уже понял, — будто сдерживаясь промямлим он слышно.

— Ну и славно, — не стал я доставать его.

А ведь и правда, всё как настоящее. Напоминает мне те моменты, когда я в точности так же побывал и со своим вторым отделением, и в машине с отцом.

Когда свет заменился на привычный, я расстегнул ремни, положил шапку в карман пуховика, и уже повесив его на свой локоть преобразовав из него подобие прямого угла, встал и направился в кабину управления.

Подойдя, нажал на небольшую серую металлическую кнопку.

Секунда другая, и…

— Представьтесь, — раздался низкий мужской голос, никак не подходящий пилоту пассажирского челнока второго типа.

— Майкл Отто, — для меньшей возни я посмотрел в камеру в углу.

— Проходите, господин, — послышался щелчок, и я просто надавил на ручку.

Зайдя, мне открылся вид на органы управления. Они несильно отличались от вертолётных или автомобильных. Так, например, был руль на каждого пилота, которых всего было два. Спидометр, отображавший привычные для меня мили в час. Мощности двигателей: гипердвигателя или прыжкового. Обычно если использовался первый, то их было два, если второй — всего один. В данном случае используется прыжковый двигатель.

Двое мужчин, которые тогда стояли снаружи, являлись верными пилотами моей компании. Полностью проверенные. Не старше сорока, но и не младше двадцати пяти. Сейчас один держал руль и смотрел на космос через лобовое стекло, а второй что-то подсказывал первому высчитывая.

Я аккуратно закрыл дверь и буквально плюхнулся в кресло, находящееся слева от двери.

Пилоты никак не отреагировали, лишь продолжая проводить готовность к прыжку:

— Один-один-двадцать девять? — спросил второй пилот, присматриваясь к другому.

— Готово, — ответил первый, щёлкнув маленький переключатель на верхней панели. — Следующий.

— Один-один-тридцать четыре?

И так продолжалось вплоть до запуска.

— Запускаю... — пробормотал первый. — Готовность?

— Полная.

— Отлично, — сказал первый пилот, что-то указав на главные панели.

Я пристегнул несколько ремней, когда за окном начали образовываться еле-заметные световые отклонения, исходящие от красной звезды этой системы.

Секунда, вторая, третья… Время шло для меня медленнее, когда я ожидал чего-то стоящего. И именно сейчас, я по-настоящему могу назвать это чем-то прекрасным, притягательным, не сравнимым с тем, с чем мне приходится сталкиваться, приходилось сталкиваться, и придётся сталкиваться.

Под громкие завывания одного из двигателей и рёв уже другого, я просто плюхаюсь к стене, ударяюсь не в саму стену, а в пуховик, которого я так ловко подставил. Сопротивление отзывалось в не лучшем свете, когда я попытался искоренить неудобное для меня положение.

Но когда от этого не осталось ни следа, я спокойно расстегнул ремни и подошёл к обширному лобовому окну. Не знаю, правильно ли я это назвал, да и не суть.

Белые точки, превращающиеся в прямые. Их было много, но в то же время мало. Космос всегда был для меня чем-то привлекательным. Всегда любил наблюдать за тем, как я лечу через гиперпространство.

— Я обаятельно защищу вас…

* * *

Прекрасно быть новорождённым; он ничего не знает об окружающем мире и оттого его мыслительный процесс пытается пройти сквозь барьер, который со временем расширяется в размерах возможного и даёт более обширные возможности продолжать совершенствоваться.

Никаких знаний, лишь первобытное любопытство.

Ребёнок не так далеко ушёл от новорождённого, за одним лишь исключением — в большинстве случаев у него развит потолок возможностей, если не считать ограничения места, в котором он развивается. Самый главный навык — ходьба, остаётся, пожалуй, самым важным и неоценимым, поскольку за счёт неё мы идём вперёд к великому.

Лучшему времени лучшие возможности.

Подросток на фоне остальных уж слишком сильно уходит в себя. Психика, не в силах потянуть правду о мире и быстроразвивающийся растущий мозг, не выдерживает. Вредные привычки, опасные увлечения и необдуманные действия связывают всех их, за исключением меньшинства. Поскольку данная возрастная группа имеет множество недостатков я считаю её самой худшей.

Если не придерживаться повествованию и распорядку всей нумерации, можно с лёгкостью заметить, насколько сильно я похож на подростка, обиженного на весь мир и ненавидящего самого себя.

Однако есть одно исключение — я выбрал правильный путь, идя по которому я точно смогу откинуть собственные предрассудки и страхи, пожертвовав самим собой ради дорогих мне людей. Мама, отец, дядя, тётя, братья, друзья ценны для меня. Все они.

И совсем не важно, переживания ли это, которых я не осмеливаюсь комментировать, или же чувства, которыми я