— Она тебе сказала? — спросила я.

Он покачал головой.

— Он прислал мне фотографию.

Ауч.

— Ты уверен, что это была она?

— Бабочка. Нижняя часть спины.

— Ох… ну, это грубо с его стороны.

Честно говоря, мне было трудно жалеть Тони. Он изменил Дженни с этой служанкой Габриэллой, и я не сомневаюсь в других. Я не воспринимала Николаса как мужчину, который спит с другими девушками мужчин, и у меня было такое чувство..

— Что ты с ним сделал?

Не очень приятная улыбка тронула губы Тони.

И вот оно. У каждой истории всегда есть две стороны.

Он сделал еще один глоток, и я, нахмурившись, смотрела, как кровь стекает по краю островка и собирается в маленькую лужицу. Выпивка только заставит его кровоточить еще сильнее. Я оттолкнулась от стойки и убрала бутылку прямо из его губ. Виски брызнуло ему на подбородок и грудь.

Его глаза сузились, но следующие слова прозвучали невнятно.

— Иисус, Елена.

Он выглядел опустошенным или действительно близким к обмороку.

Я выдернула рубашку из его руки и отшатнулась.

— О боже мой! Ты должен поехать в больницу, Тони!

Пуля в форме отверстия прошла прямо через его руку, будто ствол был помещен прямо к ней. Я прикрыла рот рукой, и в горле у меня встал комок тошноты. Когда я попятилась, чтобы найти Бенито, Тони потерял сознание. Он боком свалился с островка, оставив на столе красное пятно, и с тяжелым стуком приземлился на кухонный пол.

Дерьмо, дерьмо, дерьмо.

— Бенито! — закричала я.

— Почему ты кричишь? — спросила Адриана, влетая на кухню в Гэлэкси-леггинсах и спортивном лифчике.

— Твой жених подстрелил Тони!

— Мертв? — она подняла бровь, сосредоточившись на том, чтобы выбрать лучшее яблоко из тарелки на стойке.

— Где мама? — спросила я.

Она пожала плечами, снимая наклейку с зеленого яблока.

Я вздохнула. Хорошо. Если они хотят играть в эту игру… Я толкнула дверь и крикнула в коридор.

— Я звоню в 911!

По сигналу Бенито, Доминик и мой папа протолкались на кухню. Папа прищурился, глядя на меня, но потом заметил, что его единственный сын лежит на спине, весь в красном. Он тихо заговорил с Бенито — он всегда говорил тихо, если только не злился — а потом мои двоюродные братья подняли Тони, один под руки, другой за лодыжки, и вынесли из кухни.

— Не к Вито, — сказала я отцу. — В больницу.

— Да, да, Елена. Они отвезут его, — сказал он пренебрежительно, его взгляд скользнул по крови на полу.

Я посмотрела на него, задаваясь вопросом, говорит ли он мне правду. Мой папа никогда не отвозил никого из нас в больницу без боя.

Он взглянул на меня, заметив мой подозрительный взгляд.

— Это так же хорошо, как больница, — отрезал он.

Ах. Я понятия не имела, куда они везут моего брата. Скорее всего, у отца в штате имелся врач.

— Эй, кто-нибудь видел мои карандаши для рисования? — перебила его Адриана.

Глава 6

«За каждым большим состоянием стоит преступление».

— Лаки Лучиано

ЕЛЕНА

Возможно, вначале у меня и не было веских причин не любить Николаса Руссо, но после встречи с ним, после того, как он выстрелил слишком близко к моей голове, и после того, как он всадил пулю в руку моему брату, теперь у меня имелся существенный мотив для безмерной неприязни к нему.

Причины всего этого не имели значения.

Тони не было всю ночь. Только вернувшись с танцев двадцать минут назад, я узнала, что с ним все будет в порядке. Ему дали семьдесят пяти процентный шанс на то, что его рука снова будет полностью функционировать.

Очевидно, Дженни вызвалась переехать в его квартиру и помочь ему. Мама сообщила мне это, закатив глаза. Она действительно не любила Дженни. И после того, как я узнала, что она изменила Тони с Николасом, я тоже не знала, что о ней думать. Конечно, я бы бросила Тони много лет назад, если бы была на ее месте, но я не понимала, как можно оставаться рядом, если не собираешься хранить верность. Это заставило меня поверить, что она здесь только для одного.

Я сидела на диване, скрестив ноги, и смотрела документальный фильм о недавних гуманитарных кризисах, все еще одетая в потные леггинсы и топ с открытыми плечами. Это был один из самых жарких дней лета, и Бенито оставил окна опущенными всю дорогу до дома. Он сказал, что ветер делает большие вещи для его волос, и поэтому я никогда не остывала. Я прижала к лицу бутылку с холодной водой.

Входная дверь открылась, и голос моего папы заполнил фойе. Волна осознания пробежала от моего затылка вниз по позвоночнику. Я поняла, что Николас здесь, еще до того, как услышала его глубокий и безразличный голос. В моем животе начался странный танец.

Несмотря на то, что я смотрела в телевизор, я понятия не имела, что происходит, потому что была гиперактивна от каждого шума, доносящегося из фойе.

Когда они проходили мимо двойных дверей гостиной, зазвонил сотовый телефон.

— Ответь, — сказал отец. — Я буду в своем кабинете.

Поскольку он молчал, я представила себе кивок Николаса. В коридоре послышались шаги моего папы.

— Да? — протянул Николас. Прошло несколько секунд, прежде чем он сказал. — Ублюдок.

Я напряглась. Похоже, он собирался кого-то убить, и его шаги приближались прямо ко мне. Не успела я опомниться, как он протянул руку через мое плечо и взял пульт.

— Эй, — запротестовала я.

Он не ответил, только переключил канал. В нижней части экрана замелькали Срочные Новости, и светловолосая дикторша принялась рассказывать о крупном наркобизнесе на границе.

Николас стоял позади меня, так близко, что мой конский хвост касался его живота. Его руки вцепились в спинку дивана по обе стороны от меня, когда он слегка наклонился над моей головой, его внимание было приковано к телевизору, будто меня здесь и не было. Это было агрессивно и грубо.

Мой пульс барабанил в ушах, а сердце подпрыгивало в том, что можно было назвать только предвкушением. Невольная реакция моего тела вызвала прилив раздражения. Мне не нравился этот человек — трепещет сердце или нет, — и мне вдруг стало все равно, как неуместно было бы с ним разговаривать.

— Твое? — мягко спросила я. — Досадно.

Потянув меня за конский хвост, он ответил.

— Смотри. — его слова были тихими и рассеянными.

Тепло разлилось по моей груди, будто я только что играла с огнем. Я хотела сделать это снова. Так вот как