— Деда, дай ей передохнуть. — Доминик преградил им путь.

Клео почувствовала неимоверное облегчение.

— Ты о чем это? — сурово спросил старик.

— Разве ты не видишь, что она устала? У нее выдался не самый легкий денек. Почему бы не попросить Серену показать Клео ее комнату? Чтобы она смогла принять душ и передохнуть. Как она может отвечать на твои вопросы, если почти валится с ног?

Джейкоб нахмурился и посмотрел на Клео:

— Дорогая моя, это правда?

Клео облизнула пересохшие губы.

— Я была бы не против освежиться, — тихо произнесла она. — Если вы не возражаете.

— Возражаю? — фыркнул Джейкоб. — Делай все, что хочешь. Надеюсь, ты почувствуешь себя здесь как дома. И будешь считать Доминика, Серену и меня семьей. — Его губы сжались, когда он посмотрел на невестку. — И конечно, Лили.

По выражению лица матери Доминика было видно, что она вовсе не желает принимать незаконнорожденную дочь своего мужа. Но даже она не решалась перечить свекру.

— Вот и хорошо, — удовлетворенно заключил Доминик. — А теперь, может, Сэм принесет из машины багаж Клео?

Клео проспала почти двенадцать часов.

Серена показала ей ее комнату и предложила поужинать прямо там:

— Знаю, папа вряд ли одобрит. Но мы с Домиником решили, что тебе нужно немного времени, чтобы прийти в себя.

Клео подумала, что чем быстрее состоится разговор с дедушкой, тем быстрее она уедет. «Магнолия» не была ее домом и никогда не станет.

После того как слуга принес багаж, Клео провела некоторое время исследуя комнату. Она была очень просторной, со вкусом обставленной уютными креслами и диванами. В центре располагалась огромная кровать в колониальном стиле. Застекленные створчатые двери вели на балкон, за которым виднелся большой бассейн.

Ванная впечатляла. Повсюду блестели мрамор и зеркала. Раздевшись, Клео рассмотрела свое отражение. Слишком маленькая грудь и слишком широкие бедра. Она поежилась при мысли, что Доминик увидит ее в купальнике.

Клео приняла ванну. Спрятав волосы под пушистое полотенце, она достала из чемодана нижнее белье. Затем вытянулась на атласном покрывале, застилавшем кровать. На секунду закрыла глаза и не заметила, как провалилась в сон.

Ее разбудили солнечные лучи, которые пробивались в щели между шторами. Поначалу Клео растерялась и не могла сообразить, где находится. Приподнявшись на локтях, она осмотрелась. Кто-то заходил в комнату: шторы были опущены, а сама она укрыта тончайшей простыней.

Может, обслуга? Или Серена, к своей великой радости, увидела, что Клео не сможет присоединиться к ним за ужином? Вдруг она сказала Джейкобу, что его внучка предпочла выспаться, нежели провести вечер с ним?

Клео встала с кровати. Подняла шторы и открыла дверь на балкон. В комнату хлынуло тепло, аромат тропических цветов и запах моря. Она вышла и увидела горничную, направлявшуюся поливать цветы. Клео хотела было вернуться, но передумала. В конце концов, ее нижнее белье не более откровенное, чем купальник.

Интересно, когда просыпается дедушка и ждет ли он ее за завтраком? А Доминик? Ее сердце учащенно забилось. Он оставался ночевать? Рассказывая о Селесте, он упомянул, что у его родителей был дом…

Внезапно на противоположной стороне бассейна Клео заметила кабинки для переодевания. Из одной из них вышел Доминик. Он был в плавках, которые плотно облегали его мускулистые бедра. Но как долго он там находился? А вдруг он видел ее?

Клео быстро шагнула в комнату и попыталась успокоить сердце, выпрыгивавшее из груди. Значит, Доминик ночевал в поместье. Интересно, останется ли он на завтрак.

Она присела возле чемодана в раздумьях, что же ей надеть. Через полчаса вышла из комнаты в узких шортах бледно-желтого цвета и белой футболке. Довольно простой наряд. Ей не хотелось, чтобы все подумали, что она желает понравиться.

Ей вспомнились последние месяцы жизни матери. Клео не могла винить Лили Монтою за проявленную враждебность. Ведь ее муж изменил ей с Селестой.

Дом казался пустынным. Если бы Клео не знала о прислуге, то подумала бы, что здесь никого нет, кроме нее самой и Доминика. Она тяжело вздохнула. Хватит все время думать о нем. Он ничего для нее не значит. Да и он не проявляет к ней интереса.

Спускаясь по ступенькам, она задержалась у огромного окна, из которого открывался великолепный вид на море.

К ней подошла горничная:

— Могу я вам помочь, мисс Новак?

Клео с облегчением вздохнула оттого, что ее представили персоналу как Клео Новак, а не Клео Монтоя.

— Не могли бы вы сказать, проснулся ли мистер Монтоя?

— Мистер Доминик завтракает на террасе. Проводить вас?

— О нет. Я говорю о сеньоре Монтоя. Во сколько он обычно встает?

— Твой дедушка завтракает в своей комнате примерно в семь утра, — услышала она знакомый голос. Клео повернулась и увидела Доминика. — Он спустится чуть позже.

Доминик уже оделся. Теперь на нем были шорты цвета хаки и обтягивающая футболка. Клео подумала, что ей легче переносить его близость, когда он одет в деловой костюм.

Горничная повернулась к Доминику:

— Мисс Новак искала мистера Джейкоба. — Покачивая бедрами, она подошла к нему ближе. — Еще кофе, мистер Доминик? Только скажите, и Сьюзи все сделает.

Доминик стиснул зубы, заметив реакцию Клео на слова девушки, в которых слышался намек на близость.

— Лучше принесите завтрак для мисс Новак, — ледяным тоном приказал он. — Фрукты, хлопья, булочки, кофе. — Затем вопросительно посмотрел на Клео: — Этого достаточно?

— Я… думаю, да. Спасибо.

— Не за что. — Доминик снова посмотрел на горничную: — Принеси все на террасу, Сьюзи. И поживее, ладно?

Сьюзи надула губы и натянуто ответила:

— Да.

Глядя ей вслед, Клео подумала, не появилось ли у нее одним врагом больше.

Доминика занимали другие мысли. Черт побери, Клео могла подумать, что у него интрижки со всеми особами женского пола, работавшими у них в доме. Почему-то ему было не все равно.

— Хорошо спала? — спросил он.

— Очень. Мне жаль, если твой дедушка ждал меня за ужином, но я просто уснула.

— Я знаю.

— Знаешь?

— Ага. Серена попросила одну из горничных присмотреть за тобой. Хорошо, что ты не заснула в ванной. Мы не могли допустить, чтобы ты утонула, не познакомившись с нами.

— Я бы этого не сделала.

— Все равно, — натянуто ответил Доминик. — Старик никогда бы не простил себе, если бы с тобой что-нибудь случилось.