— Почему? Он ведь знает, кто были мои родители.

— Ты можешь прекратить мучить себя этим? — со стоном произнес Доминик. — Это не имеет значения. По крайней мере, первостепенного. Я хочу сказать… — запнулся он, а потом решительно продолжил: — что ты, Клео, очень красивая женщина. Уверен, многие мужчины говорили тебе об этом.

Клео посмотрела на него с недоверием:

— Вы так не считаете.

— С чего ты взяла?

— Значит, вас это тоже коснулось? — с едва заметной издевкой спросила она.

Доминик вздохнул:

— Полагаю, я, как и любой нормальный мужчина, восприимчив к женской красоте. Но не думаю, что твой дед одобрил бы наши отношения.

Клео накрыла волна отчаяния. Никогда еще она не чувствовала себя так неловко. Как ей могло прийти в голову, что она может ему нравиться? Он говорил все это только из вежливости. У такого харизматичного мужчины не могло не быть девушки… или девушек!

— Так ты веришь мне?

— О чем вы? — спросила Клео, не поднимая головы.

— Хватит, Клео. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю. Как ты себя чувствуешь?

— Будто вам не все равно.

Доминик еле сдержался, чтобы не выругаться:

— Мне не все равно. Я понимаю, как тебе тяжело. Но по-другому нельзя.

Клео покачала головой. Ее голос срывался:

— Я все еще не могу поверить. Кто-то должен был раньше рассказать мне все это.

— Согласен.

— Почему же не рассказали?

— Эй, я сам узнал об этом всего пару недель назад! Серена тоже ничего не знала. Она до сих пор злится.

Клео почувствовала, что он хотел выразиться более резко, но сумел взять себя в руки.

— А вы тоже… злитесь? — не глядя ему в глаза, спросила Клео.

— Только на сложившуюся ситуацию, — заверил ее Доминик. Он чувствовал сильное разочарование, но виной тому была не она. — Думаю, Новакам приказали молчать. Возможно, когда-нибудь они открыли бы тебе правду.

Клео судорожно всхлипнула. Доминик увидел, что ее невероятно красивые глаза полны слез.

— Я вела себя как идиотка. Простите. Просто… так много всего сразу.

— Понимаю.

Помимо своей воли Доминик разволновался. Она была такой ранимой, такой беззащитной. Деду не следовало отправлять его сюда с подобной миссией.

— Эй, — хрипло окликнул он. Наклонившись к ней, он вытер слезы, бегущие по ее щекам. — Не плачь.

Он не думал, насколько чувственным может оказаться подобный жест, пока кончиками пальцев не ощутил тепло ее слез. Доминик быстро убрал руку. Но перед этим их глаза встретились. Клео почувствовала, как на какой-то безумный миг в нем проснулось невероятное желание, которое хотелось утолить, проникнув в ее жаркое и соблазнительное тело.

Ради всего святого!

С такими мыслями усидеть на месте было просто невозможно, и Доминик резко поднялся. Он застегнул куртку в надежде, что она не заметила его напрягшуюся плоть. Да что же с ним происходит!

Тут же подошла официантка, узнать, не хочет ли он еще чего-нибудь. «Ага, неразбавленный виски подошел бы в самый раз», — подумал мрачно Доминик. Но он был за рулем, поэтому отрицательно покачал головой:

— Счет, пожалуйста. — Он достал несколько купюр и протянул ей. — Сдачи не надо, — добавил он, когда официантка попыталась возразить, что денег слишком много. — Если ты готова, я подвезу тебя домой, — повернулся он к Клео.

Ее слезы высохли, когда она подумала о причине его смятения. Она не гордилась тем, что вызвала у Доминика такую реакцию, просто ей стало приятно, что он увидел в ней женщину. Хотел он того или нет, но она испытывала к нему влечение.

— Я поеду на автобусе, — ответила Клео, подливая себе кофе. — Я еще не закончила. Спасибо вам за все.

Доминик был просто взбешен. Он схватил ее чашку и вылил содержимое назад в кофейник:

— Ты закончила. Пойдем.

Клео не хотелось устраивать сцену. Ведь она собиралась еще не раз сюда заглянуть. Она сдавленно улыбнулась официантке, наблюдавшей за ними, и последовала за Домиником.

Когда они вышли на улицу, Клео остановилась:

— Я сказала, что поеду на автобусе.

— А я сказал, что отвезу тебя домой, — ответил Доминик. — Давай, Клео. Ты знаешь, где я припарковался. — Он взял ее за плечи, но в этом прикосновении не было ни капли романтики.

Клео поняла, что сопротивляться бесполезно. Кроме того, в это время автобусы обычно битком набиты. И если он так настаивает, почему бы не согласиться?

Доминик же думал о произошедшем в баре. Что такого было в этой Клео Новак? Его тело просто взбесилось? Это уж слишком, он не мальчишка, чтобы так реагировать на красавиц.

Но когда они подошли к машине, Доминик вынужден был признать, что Клео его заинтриговала.

Клео не стала ждать, пока он откроет для нее дверцу, и проскользнула внутрь. Она положила сумочку на колени, тесно прижав их друг к другу. Она чувствовала бешеную пульсацию собственного сердца, которому вторила пульсация внизу живота.

Сдерживая дыхание, Клео пыталась сосредоточиться на дороге. Она мечтала поскорее попасть домой, закрыть дверь и почувствовать себя в безопасности. И не думать ни о Доминике, ни о своем дедушке. Ей не хотелось разбираться в собственных чувствах по отношению к людям, которые называли себя ее родителями. Быстрее добраться до постели и накрыться с головой одеялом.

— Кажется, эта дорога ведет к Ноттинг-Хиллу, — обронил Доминик.

— Да, но если хочешь, я могу выйти здесь, — перешла на «ты» Клео.

— Думаю, я в состоянии найти дорогу к твоему дому, — холодно заметил он. — Лучше дай мне номер своего мобильного. Если ты действительно намерена исполнить пожелание деда и приехать в Сан-Клементе, придется утрясти кое-какие дела. Согласна?

У Клео в горле все пересохло. Ну конечно. Они ожидают, что она приедет к ним. Но как она это сделает? Она даже не знает, где это.

Повисла долгая пауза, которую прервал Доминик:

— Что касается произошедшего в баре…

— Ты о том, что испортил мой кофе?

— Нет. Забудь об этом дурацком кофе. Ты знаешь, о чем я.

— Разве?

— Да.

Клео смотрела на его пальцы, сжимавшие руль, и думала о том, что бы она испытывала, если бы эти длинные пальцы сжимали так же крепко ее саму.

— Это была ошибка. Мне не следовало прикасаться к тебе. Больше такого не повторится.

— Хорошо, — придала своему голосу нотку безразличия Клео.

— Я хочу, чтобы ты знала, что я не такой человек.

— Но думаешь, что я такая женщина, да? — с презрением спросила она.