отвечаешь за то, хорошо ли твоей женщине. Вот дед твой обо мне заботится.

— Бабуль, ты чего-то путаешь. Это ты ему готовишь и стираешь.

— Не о том речь, родимый. Ни одной сумки в руках не держала и житейские проблемы не решала. Всё дед. А коль загрустила, он вмиг почует, обнимет, в глаза заглянет ласково и спросит, что меня печалит, да всё сделает, чтобы тоску развеять. Ты ещё бестолковый, Ванюшка, а как вырастешь, помни, заботиться мужик должен о своей бабе.

Не была эта беседа Ивану на пользу. Решил он, что плохим мужем становиться не хочет, а хорошим быть ему в лом.

Однако сердечко свербело, видно, гены дедовы зашевелились. Потому сошёл он с поезда не двадцать пятого сентября, как обещал Лидии, а поутру двадцать четвёртого. Рассуждал Иван так: если у неё всё хорошо, то ушла уж давно, не наездишься из такой дали в город, а, вот, если не сложилось и женщина в затруднении, то убегать будет в последний день из-за стыда. И не ошибся.

В конце сентября в этих краях вовсю хозяйничала поздняя осень, смахнув почти всю листву с деревьев, высушив траву и наполнив ямы дождевой водой. Холодный ветер пробирал до костей, а у Лидии не было ни тёплой куртки, ни свитера, ни сапог. Пока гостила, носила вещи Ивана, но уходить надо было в своей одежде. Надела две рубашки, а под них футболку, чтобы не замёрзнуть в летней ветровке. Натянула две пары носков. Сойдёт.

Лида окинула прощальным взором холл. Несмотря на душевные муки, ей было приятно здесь жить. Но завтра приедет Иван и надо убираться. Он всё равно не сможет её полюбить. Видно же, что хозяйственный мужчина, деловой, а она неряха и бездарщина, в зеркало смотреть тошно, не то, что предстать перед ним в таком запущенном виде.

— Счастливо оставаться! — вслух сказала она дому и перешагнула порог, заперла дверь и положила ключ в условленное место.

Странное ощущение. Такое же, как несколько месяцев назад, когда за ней закрылись железные ворота колонии. И на ногах те же ботинки с треснувшей подошвой, и она опять на нулевой отметке, ничего не добившись. Лида ещё не знала, куда пойдёт. На вокзал или в гостиницу. Для начала надо было найти автобусную остановку.

Женщина решительно пересекла двор, до боли в груди хотелось обернуться, но она сдержалась и быстрым шагом направилась к мосту. Дошла до середины и замерла, услышав приближающийся звук мотора. Лиду охватила паника, она побежала, чтобы быстрее пересечь мост и спрятаться в кустах, но не успела. Мотоцикл преградил ей дорогу.

— Привет! Куда спешишь? — Иван снял шлем и обжог смутившуюся женщину озорным синим взглядом.

Он посвежел, или просто она не видела его при свете дня. Бороду короче подстриг и причёска не та. Она будто язык проглотила от стыда.

— Садись!

Лида покорно взобралась на мотоцикл, и они поехали к дому. Почему он вернулся сегодня, она спрашивать не стала, решив, что сама ошиблась с датой.

Хоть и смущалась, а в глубине души женщина была рада вновь ступить на порог этого дома, да и Иван казался радушным. Достал из багажника большой пакет и торжественно сообщил:

— Косуля и свежее пиво!

Он не задавал вопросов, не смотрел осуждающим взглядом, будто всё понимал.

— Замариную и в душ.

Лида пристроилась у барной стойки наблюдать. Кинув упаковку пива в холодильник, Иван принялся за мясо. Ловко смешал маринад, разделил рёбра и стал их обильно смазывать.

— Ела когда-нибудь косулю?

— Не помню, — пожала плечами Лидия. — Я много пробовала экзотических и всяких изысканных блюд. Может, среди них и косуля была.

— Раз так, будем считать, что в первый раз. — Он уложил мясо в большую кастрюлю и накрыл крышкой. — Часа два постоит. Погуляешь со мной?

— Где? Там? — Она показала на окно, от неожиданности не сразу сообразив, о чём он.

— Ну, а где же?

— Давай.

— Я смою с себя дорожную пыль, а ты поищи в моём шкафу свитер потеплее, а то замёрзнешь.

Иван направился в душ, оставив женщину в задумчивости.

Через полчаса они встретились в холле.

— Вот это другое дело! — Он довольно разглядывал наряд Лиды. Они с ним были почти одного роста, разве что Иван самую малость был выше, и в длину его одежда ей вполне подходила, только в плечах была широковата. — Держи шерстяные носки.

Мужчина повёл её по тропинке в глубь леса, туда, куда Лида не заходила, боясь заблудиться. В глазах запестрело от усыпанной жёлтыми и оранжевыми листьями земли. Они ступали по мягкому и влажному после дождя ковру, под ногами хрустели размокшие шишки.

— Слышишь? Дятел. — Иван остановился и придержал её за руку. В тишине эхом разносился стук. — Видишь? Вон он, почти у самой кроны.

— Да, вижу. — Подняла вслед за ним голову Лидия.

Он глубоко и довольно вдохнул полной грудью бодрящий воздух с нотками прелых опавших листьев.

— Соскучился по лесу.

— Ты давно здесь живёшь?

— Лет десять.

— А я вот всё думала, есть ли у твоего дома адрес? Почту получаешь?

— Конечно, есть. Это законная постройка, по документам относится к городу. На окраине улица Лесная, так это её продолжение. Лесная, 201. А почтальон, само собой, сюда не потащится, кладёт письма в абонентский ящик.

Они всё дальше углублялись в лес. Тропинка стала почти незаметной, а деревья росли плотнее.

— Тебе не страшно? — спросила Лидия.

— Что именно? — удивился Иван.

— Жить в лесу одному.

— Нет, — твёрдо ответил он. — Я не знаю, что такое страх.

— Совсем? Никогда не испытывал?

— Не помню такого.

— Не может быть, — решительно отрезала Лидия. — Не верю.

Иван лишь пожал плечами, он и вправду ничего не боялся, даже смерти и пыток, на которые он со своими аферами мог легко нарваться, он был к ним морально готов.

— А ты, Лида, чего боишься?

Женщина остановилась и посмотрела серьёзно ему в глаза, они не смеялись, а глядели участливо.

— Я не знаю, как мне жить. Я тут чуть с ума не сошла, — она кинулась мужчине на грудь и заплакала.

— Выходит, тебе нужна помощь. — Он погладил её по спине. — Я с тобой. Вместе мы разберёмся.

— Прости, — Лида смущённо отстранилась, вытирая лицо рукавом его свитера, на что он поморщился.

Они ничего не знали друг о друге, и вопросы можно было задавать бесконечно.

— За что я люблю эти уединённые места? За то, что можно долго идти, не встретив ни единого человека.

— Ты не любишь людей, Иван?

— Я не знаю, зачем они мне.

— Чем-то нездоровым попахивает, — поёжилась Лидия.