Семафоров заметил, что я проснулся, и сказал:

– Крепкая у тебя черепушка. Эта башка, наверное, пять килограмм весит – а тебе хоть бы что…

– Ты что делаешь? – спросил я.

Мне показалось, что Семафоров сошел с ума. Во всяком случае, что-то ненормальное в нем появилось. Какая-то мерзостная улыбочка, и глаза по сторонам бегают.

– Не мог тебя добудиться, – сказал Семафоров. – Решил прибегнуть к радикальным средствам.

Семафоров виновато улыбнулся и стал вытаскивать спички.

– Придурок, – сказал я. – Надо было на меня водичкой брызнуть…

– Не догадался, – развел руками Семафоров. – К тому же с водой у нас дефицит.

Но я подумал, что он как раз догадался. И дефицит воды тут совсем ни при чем. Просто…

Тут я заметил, что между пальцами на задних лапах тигра тоже засунуты спички.

Семафоров захихикал.

– С детства хотел такую штуку проделать, – он достал коробок и поджег спичку. – Это моя мечта. Велосипед называется…

И Семафоров стал поджигать спички между тигриными пальцами.

– Что ты… – я вскочил и попытался все это безобразие потушить.

Но было уже поздно. Запахло паленой шерстью. Тигр зашевелил лапами, забился и зарычал.

– Ве… ве… велосипед… – хохотал Семафоров. – Велосипед…

Я оттолкнул Семафорова. Поднял с пола багор, сунул его в ведро со святой водой, потом с размаху вогнал тигру в бок.

Багор не встретил никакого сопротивления, прошел легко, будто сквозь мешок с ватой, и воткнулся в дубовый пол.

Тигр вздрогнул, из бока у него вышло небольшое голубоватое облачко.

– Это что? – глупо спросил Семафоров.

– Видимо, летучий газ… Теперь все, теперь он готов.

– Тигр бенгальский, – сказал Семафоров. – Занесен в Красную книгу, между прочим…

– Пусть на меня подадут в суд, – сказал я. – К тому же он был совсем старый.

– Ты убил пенсионера, – хихикнул Семафоров. – Как мерзко…

Я перевернул багром тигра на бок.

Клыки втягивались. Быстро втягивались.

– А где бегемот? – насторожился Семафоров. – Что-то его не слышно…

Я осторожно выглянул в коридор. Бегемота не было видно, только развороченная дверь.

– Надо идти, – сказал я. – У нас целая куча работы.

Мы прошли через разгромленный коридор и через еще больше разгромленное кафе.

– Теперь оно точно может называться «У бегемота», – сострил Семафоров.

Но мне было совсем не смешно. А Семафорову смешно. Он переворачивал столики и смеялся.

А я рылся в баре. Чтобы найти большую пластиковую бутылку.

Семафоров продолжал громить кафе. Столы и стулья разлетались в разные стороны, что-то билось, что-то крушилось – весело, короче. С Семафоровым точно что-то происходило. Я даже догадывался, что именно. И от этого он менялся, в нем проявлялась необычная смесь наглости, трусости и жестокости.

– Сколько осталось? – остановил его я. – Сколько животных?

Семафоров уселся в кресло и принялся считать.

– Значит, у нас живут: зубр, анаконда, лошадь…

Я рассмеялся.

– Чего смешного?

– Вампира-бегемота мы видали, вампира – морскую свинку тоже, осталось вампира-лошадь увидеть!

– Увидишь. На чем я остановился… Ну да, на лошади. Лошадь, тигр… Тигра мы убили. Крокодил, черепаха…

Теперь рассмеялся уже Семафоров.

– Слушай, Куропят, – сказал он. – А тебе не кажется, что это сон? Бред?

Я нашел пятилитровую пластиковую бадью и теперь переливал в нее воду из ведра.

– Двое не могут находиться в одном и том же бреду, – сказал я. – Такого не бывает, я по телику видел. Либо ты в моем бреду, либо я в твоем. Но если я в твоем бреду, то рассуждать не могу. Значит, это ты в моем. И вообще, хватит думать. Мысль – враг дела. Кто еще остался?

– Обезьяна, волк, павлин… Все.

– Много работы, – сказал я. – Надо идти прикончить их. И свинку, главное, надо оформить. Ты как, в порядке?

– Нормально.

– Тогда идем.

Я двинулся к выходу. Но Семафоров неожиданно остановил меня. И даже оттолкнул.

– В этот раз я первый, – он подхватил багор, подмигнул мне и шагнул через разбитую витрину на улицу.

Что-то похожее на толстый пожарный шланг обвило Семафорова за шею и выдернуло вверх.

Будто его и не было.

На асфальт брякнулся багор.

Я выскочил из кафе.

В воздухе, метрах в двух над землей, извивался жуткий клубок. Огромная, раздувшаяся до толщины камеры от большегрузного грузовика змея, и запутавшийся в ее объятиях Семафоров. Бедняга был сжат мощной хваткой анаконды-вампира. Глаза у Семафорова были выпучены до крайней степени, казалось, что они вот-вот выпрыгнут из глазниц и повиснут на веревочках.

То, что парень был довольно грузен, не позволяло анаконде утащить его под купол. Но и вниз, на асфальт, Семафоров опуститься не мог.

Он сумел только просипеть:

– По… по… по…

Видимо, хотел помощи попросить. А помощь ему не помешала бы – судя по покрасневшему лицу, воздух из семафоровских легких был почти выжат. Анаконды в телевизоре всегда так делали, всех выжимали.

Я подпрыгнул и ухватил змеюку за хвост. Рванул вниз. Сначала она послушно потянулась к асфальту, но затем неожиданно стала раздуваться, резко увеличиваясь в объемах. И меня легко потащило вверх.

Я попытался ее тормознуть, схватившись за змеиный хвост обеими руками. И очень скоро оказался метрах в трех над землей.

А анаконда продолжала раздуваться и тащить нас кверху. И тогда я сделал то, что только и можно было сделать. Повис на одной руке, выхватил свой кинжал и пропорол в боку змеи длинную дыру.

Анаконда хлопнула, как воздушный шарик, подъемная сила исчезла, объятия разомкнулись, и мы полетели вниз.

Я сжался, ожидая мощного удара об асфальт.

Но нам повезло. Свалились мы не на асфальт, а в лужу, где обычно валялся бегемот.

Не могу сказать, что это доставило мне хоть какое-то удовольствие, бегемот – не самое опрятное животное, особенно по части навоза. Хорошо хоть лужа была не совсем глубокая, а то бы затонули с концами.

Я погрузился, достал до дна, оттолкнулся и всплыл. В два гребка добрался до края лагуны, выбрался на берег. Огляделся. Бегемота не было видно. Не знаю, куда он сгасился, но видно его не было. Наверное, покинул свое жилище в поисках лучшей доли.