У меня с тех пор бессонница

и два корявых костыля…

Он нудил «Балладу о Тиморейском кровавом поле», не видя и неслыша ничего вокруг, со скорбным и отрешенным лицом.

Как водится, среди калек-нищебродов, корысти радиизмышлявших себе самые романтические и славные биографии, хватало фальшивыхветеранов Тиморейского поля, но Гарайла-то как раз был из тех, кто в самом делевырвался оттуда тридцать с лишним лет назад… Знаменитая была резня. Война вЛоране. Дядя короля, бездарь и ничтожество, возмечтавший о славе полководца ивоенных орденах с кронгами и скрещенными мечами, скот, которому никто не имелправа противоречить, лично повел на Тиморейскую равнину два конно-гвардейскихполка – без разведки, наплевав на предостережения командиров. Они попали взасаду. В полулиге от них лоранские саперы взорвали дамбу, и вода хлынула наполя широким потоком, отрезая дорогу к отступлению, превращая землю в хлюпающуюгрязь, кони моментально увязли где по колено, где по грудь – да вдобавок с трехсторон резанули картечью замаскированные, заранее пристрелянные батареи…В общем, из четырех тысяч человек вырвалось едва двести, в том числе июный кадет-лейтенант Гарайла. Слабое утешение было в том, что придуркакоролевской крови накрыло первым же залпом…

Сварог бросил окурок в тарелку и поднял брови в нешуточномизумлении. Он уже достаточно хорошо изучил сподвижника: Гарайла обычнозатягивал эту балладу, будучи на пределе уныния и самой черной меланхолии, такчто впору встревожиться. Что же у нас стряслось настолько уж скверного?!

Наконец Гарайла поднял голову и, уставясь куда-то сквозьСварога затуманенными глазами, громко вопросил:

– Почему?!

– Любезный маршал, – терпеливо сказалСварог. – На вопрос, поставленный таким вот неопределенным образом, самсобой напрашивается классический ответ, уж простите… По кочану. Почему – что?

Маршал немного опамятовался. Теребя свои роскошные усищи,сказал тоном ниже:

– Почему все идет как-то не так, как-то неправильно, яимею в виду…

– А точнее? – спросил Сварог тихо и серьезно.

– Горротцы ведут себя насквозь неправильно, –сказал Гарайла. – Только что вернулись разведчики, государь. Я посылалтолковых ребят в горы, в обход крепости Чаган, мимо перевала. Войско там,конечно, не пройдет, даже платунг, но пара-тройка горцев, привыкших лазать покручам, может кое-чего добиться. Ходили гланцы из вашего отряда. Один-такисорвался с кручи в ущелье, двое благополучно вернулись. Знаете, что онирассказывают? В долинах, по ту сторону перевала, за Чаганом, вообще невидно никаких перемещений войск. На десятки лиг вокруг. Они несколько часовсидели на вершине с подзорными трубами, погода прекрасная, воздух прозрачный,даже кучку военных было бы видно издалека… Но там вообще нет войск. Этонасквозь неправильно. Горротская тактика для этих мест известна не одну сотнюлет. Единственно выигрышная в данных географических условиях: не держатьсяособенно за тот район, что мы уже заняли, сосредоточивать войска за Чаганом ипредпринимать оттуда контратаки. Так было всегда. Пятнадцать лет назад, еще доСтахора, чтоб на него чесотка напала, я тут проходил во времена последней сними войны. Тогда они нисколечко не отступили от заведенного порядка: даже недали нашим подойти к Чагану вплотную, скатились с перевала четырьмя полками,под прикрытием крепостных орудий… Сейчас – ничего подобного. Ну не идиотыже они, в конце концов! У Стахора немало толковых генералов, служивших еще припозапрошлом царствовании, я многих знаю заочно, как это у военных водится… Этонасквозь неправильно. Они не могут не понимать: если мы, пусть даже не взявЧаган, просто-напросто заключим его в осаду, все равно им придется трудно, мыпрочно сядем на перевале… Получается, что они совершенно добровольнопредоставляют нам шанс прорваться за перевал… – он умолк и взглянул на Сварогасо странным выражением. – Ваше величество… А вы ничего такого неорганизовали? Может, я о чем-то не знаю? А вы заранее знали? Могли бы хотьнамекнуть, я как-никак не интендантский капрал…

– Ничего подобного, – сказал Сварог. – Честьюклянусь. Представления не имею, в чем дело.

– Но тогда… Так себя ведет только натуральный изменник…

– Или человек, который готовит какой-то поганыйсюрприз, – совсем тихо произнес Сварог. – Нет, я и на этот счетничего не знаю, не нужно на меня так смотреть…

– Ваше величество, вы что, тоже что-то такоечувствуете? – спросил Гарайла, отводя взгляд.

– А вы? – уклончиво поинтересовался Сварог.

– В том-то и дело, – признался маршал совершеннонезнакомым голосом. – У нас, степняков, на такие вещи, надобно вам знать,смотрят серьезно: смутные предчувствия, непонятная тоска…

– Я слышал, – сказал Сварог. – Я и сам ктаким вещам отношусь без всякой насмешки…

– Вот то-то и оно, – сказал приободрившийсяГарайла. – Знали б вы, как меня мутит уже второй день… Самое паршивое –ничего нельзя описать словами. Просто места себе не находишь, тоска, хотьволком вой с кургана. Но это не надуманные страхи – со мной такое уже бывало иперед Тиморейскими полями, и перед Аскаранской битвой, и еще пару раз,непременно в преддверии чего-то особенно кровавого и немаленького по размаху…Душу мозжит – нет никакого спасу…

Он сердито засопел и с размаху вогнал в стол ножку огромногоциркуля, пригвоздив карту окрестностей к стопке других.

– Вообще, творится леший ведает что, – сказал ончуточку отрешенно. – И не только здесь. У меня аккурат перед кампаниейбыли в гостях ратагайские старые знакомцы. Ну, посидели, выпили… Когда языкиразвязались, все в голос стали твердить, что в последнее время в Ратагайскойпуште нечисто. Знамения всякие нехорошие, о которых только старики и помнят, встепях ночью промелькивает всякая нечисть, которой там отродясь не водилось,воет в сумерках непонятно кто, как ни разу прежде… Кони себя ведут так, словнотоже все это чуют, табунщики обеспокоены не на шутку… Иные даже говорят, чтоночью в степях видели Барлая, и кое-кто из них – люди безусловно надежные,шутить и врать не станут. А это совсем скверно, это к худу. Барлай, поприкидкам, лет с тысячу как не показывался… Слышали про такого?

Сварог кивнул. Он и в самом деле помнил главу из какой-тостаринной книги. Барлай – то ли злой дух, то ли неприкаянный демон, согласноуверениям древних книжников, рыщет ночами по степи, сбивая с дорогиприпозднившихся путников, от которых потом и косточек не находят, детей уноситот шатров, наводит порчу на жеребых кобылиц. Как выглядит он сам, в точностинеизвестно, не осталось, бают, в живых свидетелей, видевших его вблизи, ноболее везучие – те, кто наблюдал страшного всадника издали, уверяли, чтоносится он на конском скелете, в сопровождении реющих над головой двух скелетовстепных филинов с зеленым огнем в пустых глазницах, а следом мчится стая белыхволков – не скелетов, настоящих, вот только у них человечьи головы, то ли увожака, то ли у половины, то ли сразу у всех…