На переговоры с музыкантами ушло минут пять, что я имговорила, помню смутно, в себя я пришла, лишь когда заиграла музыка, и тут доменя дошло, что я стою на эстраде, вокруг сидят люди и все, между прочим,смотрят на меня. Совсем рядом Рыжая, которая все это затеяла, и лысый Юрик, мойзлейший враг на сегодняшний день. «Чтоб им всем провалиться, — с отчаяниемподумала я. — Сестрице в первую очередь». И запела. На французском,любимую песню из репертуара Патрисии Каас, все время ожидая, что вот-вотхлопнусь в обморок. Но я умудрилась не только не упасть, но даже допеть доконца.

— Все, — сказала я и удостоилась бурныхаплодисментов. Рыжая стояла, открыв рот, а Юрий Павлович, взгромоздившись насцену, сказал с обидой:

— Что ж ты раньше-то дурака валяла?

— Скромность украшает, — ответила я и поспешилапокинуть эстраду. Со всех сторон мне улыбались и аплодировали, и лишь один Ильяпребывал в задумчивости.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он тихо.

— Не очень. Как я пела, очень паршиво?

— Отлично. Слишком жирно для этого притона. Хочешьотвезу тебя домой?

— Хочу, — благодарно кивнула я, сообразив, что ещеминут десять, и я точно окажусь под столом.

Он помог мне подняться и повел к выходу, держа за локоть. Мывыбрались на улицу, я припала к столбу, поддерживающему металлический козыреккрыльца, а Илья сказал:

— Подожди минуту, я подгоню машину.

«Господи, надо же так напиться, — сокрушалась я. —И что-за черт меня погнал на эстраду. Катька меня убьет… я идиотка, к тому жепьяная, следовательно, идиотка вдвойне». Хлопнула дверь машины, я приоткрылаодин глаз и вновь увидела Илью.

— Идем, — сказал он ласково, я припала к егоплечу, на мгновение забыв, что он свинья и обманщик, затем вспомнила ивсплакнула по этому поводу.

Вторично я пришла в себя уже возле своего дома, то естьвозле Катькиного, конечно.

— Спасибо, — кивнула я, пытаясь справиться сикотой. Илья вышел вместе со мной, помог отыскать ключи в сумке, открыл замок иподхватил меня на руки. — Э-э, — заволновалась я.

— Не дури, — сказал он исключительно нежно. Егоголос напоминал журчание ручья (а может, это шампанское во мне урчало). —Ты даже не сможешь запереть дверь самостоятельно.

— Смогу, — попробовала возразить я, но как-тонеуверенно. Он запер дверь и поднялся в спальню со мной на руках, ни разу неспоткнувшись и даже не запыхавшись. Впрочем, своим наблюдениям я не осободоверяла. Как только моя голова коснулась подушки, я вздохнула с облегчением имгновенно уснула.

Пробуждение было не из приятных, я сразу же вспомнила своюмаму, которая любила приговаривать: «Хорошо застолье, да тяжело похмелье». Струдом разлепив глаза, я слабо охнула и попыталась сообразить, где я.Воспоминания разом навалились на меня, и я застонала громче, затем повернулаголову и едва не упала в обморок, то есть я бы, конечно, упала, если бы к этомумоменту уже не лежала на постели по соседству с Ильей. Он крепко спал и дажепохрапывал. С сильно бьющимся сердцем я приподняла одеяло, взглянула на него,на себя и едва не заорала в голос. Оба мы пребывали в костюмах далекихпрародителей, то есть вовсе без оных. Даже фиговые листочки отсутствовали.

— Боже мой, — пролепетала я, прижав ладони квискам, затем поднялась и, пошатываясь, устремилась в ванную, защелкнула замоки принялась сокрушаться. — Как я могла, господи, — повизгивала я,нарезая круги по пушистому ковру. — С совершенно незнакомым мужчиной, ктому же женатым… это просто отвратительно…не зря меня Катька предупреждала, ивот, пожалуйста. Надо же так напиться… Неужели это наследственное? Наш дедуходил в запой как минимум дней на десять… Может, я тоже алкоголик? А главное,ничего не помню, ну, ничегошеньки, хоть убей… какой стыд…

Вволю набегавшись, я в Катькином халате осторожно вышла изванной. Кровать была пуста и даже аккуратно прикрыта розовым покрывалом. Может,господь услышал мои молитвы и все как-то прекратил?

Я закусила нижнюю губу, одновременно пытаясь отдышаться, ивдруг услышала снизу:

— Катрин, спускайся, кофе готов.

«Сматываться надо, — в панике подумала я. — К себев Кострому, и пусть здесь Катька сама как хочет выкручивается».

— Катрин, ты меня слышишь?

— Слышу, слышу, — пробормотала я, кинулась кзеркалу, торопливо расчесалась, затем так же торопливо перекрестилась испустилась в кухню.

За огромным столом сидел Илья с чашкой кофе в руке и ласковомне улыбался. Слава богу, у него хватило ума одеться.

— Утром ты выглядишь еще прекраснее, — заявил он,а я вспомнила про очки, чертыхнулась мысленно и выжала из себя улыбку.

— Спасибо.

— Нет, в самом деле, — не унимался Илья. —Без грима ты лет на семь моложе. Сейчас тебе не дашь больше семнадцати.

— К сожалению, я немного постарше, — хмыкнула я исмутилась. «Почему бы этому типу не свалить отсюда поскорее?»

— Что-нибудь не так? — помолчав немного иприглядываясь ко мне, спросил Илья.

— Что? А… нет. Все нормально. — Я прихлебнулакофе, подавилась и закашлялась, а потом еще и чашку уронила. На Катькиномдорогущем халате расползлось пятно… В общем, дура я по полной программе.

Илья встал, подал мне полотенце, я вытерла им лицо, а он всееще нависал надо мной, внимательно разглядывая мою разнесчастную физиономию,потом поцеловал, осторожно и очень

Нежно.

— Правда, все нормально, — торопливо заверила егоя. Он отличный парень, и виновата во всем я, с наследственным алкоголизмом всемье не хлещут шампанское бутылками.

— Между нами ничего не было, — вдруг заявилон. — Если тебя это утешит.

— Правда? — ахнула я и покраснела. «Как естьдура!»

— Правда, — усмехнулся он. — Ты сразу жеуснула, и мне ничего не оставалось делать, как тоже завалиться спать. Сплю яобычно нагишом. Решил, что и тебе в костюме спать неудобно, но ничего похожегона ночную рубашку не обнаружил. Вот и все. И не думай, пожалуйста, что иметьдело с пьяной леди для меня мечта всей жизни.

— Я не думаю, — заверила я с готовностью инеизвестно почему тут же добавила:

— Спасибо.

— Пожалуйста, — усмехнулся он. Если честно, у меняс души точно камень свалился.