Мы отправились в ресторан. Почти все столики были заняты, нонам нашлось место недалеко от небольшой эстрады.

— Мы выиграли сорок тысяч? — не удержалась я.

— Да.

— И вот так запросто их получили.

— Я думаю, Юрий Павлович сейчас неважно себя чувствует.Но такое иногда случается, и он, безусловно, переживет потерю.

— И часто вы так выигрываете?

— Почему бы нам не перейти на «ты»? Тут я вспомнила,что он в самом деле уже перешел, еще там, возле стола с рулеткой, и кивнула.

— Конечно. И часто ты выигрываешь?

— Нет. Я не игрок по натуре. Просто сегодня, когда мынаконец познакомились, я вдруг понял, что мне повезет, ну и вот что из этоговышло.

Я улыбнулась и почувствовала себя гораздо спокойнее.Конечно, здорово за один вечер выиграть такие деньги, но ведь мы могли ипроиграть, и что бы я сейчас делала? От одной этой мысли мне стало не по себе,и я зябко поежилась. Подошел официант и подал мне меню, я заглянула в него иедва не свалилась со стула: выигранных двадцати тысяч надолго не хватит, еслипитаться здесь…

— Что-нибудь выбрала? — спросил Илья.

— Если честно, я совсем не голодна.

— Здесь отлично готовят форель…

— Да, я знаю… — «Дьявол побери этот кабак и моюсестрицу в придачу», — подумала я.

— Не возражаешь, если я закажу для тебя форель и ещевот эту закуску? И, конечно, шампанское.

— Не возражаю, — кивнула я, точно зная, чтозакуска за такие-то деньги встанет комом в моем горле. На мое счастье, как разв этот момент на эстраде вспыхнули фонарики, освещение в зале слегка притушили,а из-за бархатной портьеры слева появилась девица, та самая Рыжая, чтостолкнулась в холле с Юрием Павловичем.

— Добрый вечер, господа, — сказала она,послышались негромкие хлопки, девушка улыбнулась и продолжила:

— Я очень рада, что вы сегодня с нами. Я благодарю васза теплый прием. Пока она говорила, музыканты заняли свои места, Рыжая вкрохотном платье с голой спиной откинула назад голову, сцепила руки и запелачто-то в высшей степени жалостливое. Не знаю, как пела моя сестра, но эта пелаиз рук вон плохо. Однако публика то ли привыкла, то ли попросту не обращала нанее внимания. По крайней мере, никто не выразил недоумения.

Нам принесли заказ. Илья некоторое время молчал, глядя напевицу, и заявил:

— Она тебе в подметки не годится. Просто удивительно,что Юрик согласился взять ее… Впрочем, то, что она так бездарна, тебе лишь напользу, никакого намека на конкуренцию.

— Ты так думаешь? — улыбнулась я.

— Конечно. — Он взял мою руку и поцеловал, а яопять покраснела. «Господи, ну нельзя же быть такой дурой…»

— А можно узнать, чем ты занимаешься? — пытаясьскрыть замешательство, спросила я. — Разумеется, когда не играешь врулетку?

— Я? Я совершенно обычный российский бизнесмен. Оченьскучный, много времени проводящий в кабинете, погрязший в деловых бумагах ипрочей ерунде.

— Ни за что бы не подумала.

— Да? А что ты подумала?

— Не знаю, если честно, — растерялась я, — ноочень трудно представить тебя за письменным столом, в скучном кабинете.

— Тем не менее это так. Иногда я позволяю себе немножкорасслабиться, но тридцать дней в

Месяце я здравомыслящий дядя, без малейшей склонности кавантюрам. Ужасно, правда?

— Почему же… В каждой работе есть свои плюсы и минусы.

— Да-да, конечно. А тебе нравится твоя работа?

Я едва сдержалась, чтобы не брякнуть: «Платят мало», вовремясообразив, что Илья имеет в виду вовсе не работу учительницы, неожиданноразозлилась, потому и ответила:

— Не очень. Честно говоря, я мечтаю выйти замуж забизнесмена и бросить этот дурацкий кабак к чертям собачьим. — Я широкоулыбнулась, ожидая реакции Ильи. Реакция не замедлила последовать.

— Ты прелесть, — заявил он и вновь поцеловал мнеруку. Не знаю, что такого прелестного он обнаружил в моем ответе. Пока яразмышляла над этим, возле нашего стола появился Юрий Павлович. Лысина егоблестела от пота, он то и дело вытирал ее платком, глазки бегали, хищнопосверкивая, а на губах играла довольно противная ухмылка.

— Как тебе Зинка? — пропел он, кивнув на Рыжую.

— Я только что сказал Катрин, что она ей в подметки негодится, — вмешался в разговор Илья.

— Я тоже так думаю. Ни кожи, ни рожи… — Говоря это,Юрий Павлович сунул руку под скатерть и ухватил меня за коленку, а я легонькозаехала ему локтем в бок. Конечно, он хозяин этого притона, но я-то к немуникакого отношения не имею и всякие гнусности терпеть не собираюсь, а еслиподпорчу Катьке карьеру, так виновата в этом только она, нечего было затеватьэто дурацкое переодевание.

Юрий Павлович слабо охнул и заметно скривился, а яулыбнулась и сказала:

— Извините, я такая неловкая.

— Ничего, ничего, — прошипел он. Илья изо всех силстарался не смеяться и на всякий случай отвернулся к эстраде. — А я ведь,собственно, к вам, Илья Петрович, — ласково заговорил Юрий Павлович, кактолько смог отдышаться. — Нельзя ли вас отвлечь минут на пять, пройдемте вмой кабинет, буквально на три слова…

— А эти три слова вы здесь сказать не можете? —удивился Илья.

— Я-то могу. — Голос хозяина стал слащемеда. — Да боюсь, вам это не понравится. Так что будьте так любезны… —Юрий Павлович стукнул себя ладонью по лбу, точно неожиданно что-то вспомнил и,наклонясь ко мне, пропел:

— Поздравляю с выигрышем, Катрин. Такая удача, такаяудача…

Илья поднялся из-за стола, насмешливо улыбаясь, но вовзгляде его мелькнуло что-то похожее на беспокойство. Они скрылись за одной изпортьер, а я попробовала сосредоточиться на репертуаре Рыжей. Теперь онаисполняла романс, сцепив руки над головой и вращая тазом немного не в тактмузыке. Издалека это можно принять за танец живота, но музыкальноесопровождение немного смущало. Я нахмурилась, наблюдая все это, и некотороевремя сидела озадаченная, после чего торопливо съела форель. Илья все еще невозвращался. Правда, прошло совсем немного времени, а я, оглядев зал, подумала,что не худо бы посетить дамскую комнату.