Проследив за его взглядом, я увидел стоящую на самом верху лестницы девчонку. Одетая в платье, что я принёс ей, она придерживалась за поручень и рассматривала Рената с не меньшим интересом, чем он её.

Вот же маленькая сучка! Слов она, очевидно, не понимает. Значит, придётся доходчивее объяснить — я приказал, она выполнила. Сиди в комнате — означает сиди в комнате, мать её!

— Это ещё кто? — спросил Ренат, снова посмотрев на меня.

Не ожидал, братец? Похоже, действительно не ожидал.

— Невеста, — спокойно выговорил я, глядя брату в глаза. И добавил, сделав акцент на первом слове: — Моя невеста.

Во взгляде его отразилось непонимание, недоверие и, наконец, вопрос, отвечать на который я не собирался. Какого дьявола?! Какого дьявола я должен что-то объяснять? Да и как я мог ему хоть что-то объяснить, если для начала стоило бы объяснить это самому себе. Хотя… Это тоже могло быть забавным. Его сахарная танцовщица и моя… моя малышка Маугли.

Глянул на девчонку, усмехнулся и снова посмотрел в глаза брату:

— Как тебе? Красивая, правда?

Ренат смотрел на меня со смесью ярости и осуждения. Я же обратился к вышедшей из кухни Наталье:

— Проводи Рената Каримовича. Он уходит.

— Мы ещё поговорим об этом, — отрезал Ренат и, не дожидаясь экономку, пошёл к двери. _______ Дорогие читатели! Про брата Руслана есть отдельная книга)) Называется "Спонсор". Её вы можете найти на моей странице)

Руслан

— Разве я тебе что-то не ясно сказал? — спросил я, поднимаясь по лестнице.

Девчонка сделала пару шагов вниз и остановилась, наткнувшись на мой взгляд. Сильнее вцепилась в перила и замешкалась, не решаясь пойти дальше. Терпение моё кончилось, и ей это, судя по всему, наконец стало ясно.

— Что я сказал тебе?

Вместо ответа она всё-таки сделала ещё несколько шагов вниз. Ступала по-прежнему легко, и всё-таки было видно, что с левой ногой у неё не всё в порядке. Не прошло и нескольких часов, а проблем с ней становилось всё больше и больше.

— Что это был за человек? — проигнорировав мои слова, спросила она.

Да чтоб её! Махом преодолев оставшееся между нами расстояние, я хотел было схватить её за ворот и подтянуть к себе, но она успела отпрянуть. Выпустила перила, вскрикнула и покачнулась.

Вот же!

Подхватив, я почувствовал её шумный выдох у себя на шее, прикосновение рук. Сердце её колотилось часто, как у испуганного кролика, от волос исходил сладковатый ванильный запах, который я уже чувствовал там, в комнате.

— Дура, — рявкнул я, ставя её на ступеньку. Заметил, как она поморщилась, как поджала ногу и глянул вниз, на босые стопы.

Снова поднял взгляд к лицу. Выглядела она немного смущённой. Всё ещё влажные волосы едва заметно завивались у висков, цепочка убегала под круглый ворот платья.

— Я же не помешала вам? — спросила она. — Этот мужчина… Он уже уходил, верно?

Моя ладонь так и лежала на её талии, кончик мизинца касался выпирающей косточки бедра. Меньше всего мне хотелось разговаривать с ней о Ренате.

Провёл по её бедру, коснулся волос. Репейник… Новой волной меня охватило раздражение. Верхняя губа дёрнулась сама собой. Слов она однозначно не понимает, что же…

— Ты что? — вцепилась она в меня, когда я, приподняв, перекинул её через плечо и понёс вверх. Подол платья задрался, сильнее открывая длинные ноги, коленка упёрлась в меня.

— Отпусти меня! — она попыталась вывернуться. — Руслан, пожалуйста, отпусти! — голос зазвучал немного испуганно. — Руслан!

Запах ванили стал сильнее, ноги у неё были сильными, да и вся она — гибкая, подтянутая, напоминала молодую лань. Добыча. Так и есть — моя добыча. Только вот для добычи ведёт она себя слишком вольно.

— Заткнись! — хорошенько шлёпнул её по бедру, когда она в очередной раз попыталась вывернуться.

Тряхнула головой, и я ощутил, как колыхнулись её волосы. Тяжёлые, они хлестнули меня по спине, по ноге. Задница её была едва ли не под моей ладонью — округлая, маленькая и крепкая.

Невеста, чёрт подери! Злость на самого себя яркой вспышкой резанула по нервам. Ренат, сукин сын! Этот золотистый конверт, его слова…

Ногой распахнув дверь комнаты, я внёс малышку Маугли и швырнул на постель. Так же, лёжа на спине, она попыталась отползти на другую сторону. Подол её платья задрался до самых трусиков, окончательно растрепавшиеся волосы падали на плечи, руки, устилали покрывало.

— Не смей! — вскрикнула она нервно. — Не смей! — согнула ногу в колене и упёрлась ею в край кровати.

Острая разбитая коленка замаячила передо мной. Кружево белья и её бёдра предстали во всей красе. Мотнув головой, она снова подалась назад.

— Ты не…

— Я буду делать всё, что захочу, — резко схватил её за ногу и дёрнул на себя.

Вскрикнув, она упала на покрывало. Лежала, глядя из-под чёрных ресниц — бледная, окружённая вуалью тёмных волос, в сбившемся платье, а я не понимал, чего хочу. С нажимом провёл пальцами по её щиколотке.

Она сглотнула, застыла. Высокая грудь её тяжело вздымалась, глаза сверкали страхом и вызовом.

С трудом отведя взгляд от её лица, я осмотрел ногу. Стопу её от пятки до середины пересекал длинный, воспалённый порез. Вот же… Мягко надавил на покрасневшую кожу и почувствовал, как зверёныш напряглась ещё сильнее.

— Не люблю бракованные вещи, — выговорил я и надавил на порез сильнее.

Шумно втянув воздух, она сжала зубки. Глядя ей в глаза, я провёл пальцем ещё раз, почувствовал неровные края пореза и выпустил ногу.

Ева не шелохнулась. Лежала передо мной полностью подчинённая и непокорная. Да, непокорная, мать её! Я видел это непокорство в блеске её глаз, чувствовал в каждом выдохе. Эта непокорность раздражала меня точно так же, как и нежелание выполнять то, что я говорю, но в то же время нравилась мне. Да. Именно это в ней мне и нравилось — то, что она будила во мне. Чувства, эмоции, вызвать которые в последнее время не могло практически ничего.

Вытащив из нижнего ящика прикроватной тумбочки небольшую аптечку, я присел на постель рядом с Евой. Приподнявшись на локтях, она посмотрела на коробку в моих руках, потом — на меня.

— Я не понимаю тебя, — сказала тихо, натянуто.

— Ты и не должна меня понимать, — отложил крышку. — Ты должна выполнять то, что я говорю.

Она уселась. Согнув в колене, подтянула к себе одну ногу и стала наблюдать за тем, как я перебираю блистеры и пузырьки. Грёбаные врачеватели души и тела насовали мне столько всякой чертовщины, что разобраться в этом было почти невозможно. Если бы я жрал все пилюли, что мне прописывали, должно быть, превратился бы в идиота.