Те, кто посчитали, что Морт менее опасен, чем Курд, только потому, что имеет семью, детей и связан кровными узами с королем братства вампиров – очень сильно ошиблись. В слабости иногда таится самая жуткая сила. Морт изменил законы и сделал свою жену и своих детей неприкосновенными и такими же могущественными, как и он сам. Внутри Нейтралитета появился клан. Опасный, сплоченный, являющий собой правящую династию.

И если раньше высший Парламент избирал нового правителя Нейтралов, то теперь подобные полномочия перешли именно к Морту, а он сделал так, что только члены правящей семьи имеют право взойти на трон Нейтралитета.

И сейчас я точно знал, что меня везут к нему, к самому жуткому ублюдку, которого когда-либо знали бессмертные. Я знал, что могу больше никогда не вернуться обратно после этой встречи.

Автомобили нейтралов перемещались силой их мысли точно так же, как и они сами, и уже через несколько секунд правительственные джипы мчались по горной, узкой дороге куда-то вверх, к огромной серой стене, величиной в десять человеческих тел, поставленных друг на друга, с мерцающими издалека голубыми разрядами лазерных вспышек. Ворота открылись автоматически, пропуская кортеж и закрываясь бесшумно за нами.

Дальше был пропускной пункт. Меня не обыскивали, только просканировали взглядами и пропустили, дальше взяли за плечи, и уже через мгновение я стоял в кабинете самого главы Нейтралитета.

Внутри появилось неприятное ощущение и некое едва уловимое дуновение смерти. Настолько физически осязаемое, что по телу невольно прошел холодок. Морт сидел в кожаном кресле, откинувшись на спинку и…можно сказать, немного ломал стереотипное представление о себе, как о вытянутом в струну бездушном роботе с пустыми глазницами и выражением лица, как у мумии под бинтами. Нет, он курил сигару и в другой руке держал бокал с янтарной жидкостью, и я улавливал запах дорогого и охренительно превосходного виски.

Но видимость некоего расслабона была явно обманчивой, потому что дуновение смерти никуда не делось, и оно буквально обволакивало сидящего в кресле мужчину. В его иссиня-черных волосах змеились серебряные нитки седины. Что было весьма странно для существа, которое в принципе не стареет. А когда он посмотрел на меня…то смерть не просто подула мне в затылок, а впилась своими щупальцами мне прямо в сердце. У Морта отсутствовала радужка, а точнее, она сливалась с белком и была мертвенного серо-белого цвета, как бельмо. Наверное, именно такие глаза могли быть у самой смерти.

– Десять, – голос Морта прозвучал в тишине очень отчетливо, и я бы вздрогнул, если бы реально умел испытывать страх, но я, скорее, весь подобрался, готовый к чему угодно. – Сто лет заточения в лучшем случае приговором суда Нейтралитета. По десять лет за каждого бессмертного. Или по одному пальцу на руках…но так, что они больше никогда не отрастут ни в человеческом обличии, ни в волчьем. Или же смерть…Самый худший расклад.

Отпил свой виски и затянулся сигарой.

– Вы предлагаете мне выбрать?

– Нет…ни о каком выборе не было и речи. Я лишь озвучил каждый из трех возможных приговоров за смерть вампиров.

– Закон предусматривает возможность самозащиты.

– Разве вампиры на вас напали?

– Они увезли то, что принадлежит мне!

Сказал и посмотрел прямо в белесые глаза Морта. На доли секунд все мое тело похолодело, но я сбросил попытку проникновения в сознание. И он удовлетворенно усмехнулся. Мы оба знали, что если он захочет, то легко взломает мое сознание и начнет считывать все, что ему нужно.

– Разве сделку насчет деусталов не заключили вы сами, ваше императорское Величество?

Он произнес это издевательски, и я ощутил прилив адреналина и тихий рокот оживающего волка внутри. Мысленно усмирил зверя. Сейчас не самое лучшее время для стычки с нейтралитетом.

– Я говорю не о Деустале, а о женщине!

– Ваша мать. Роксана Ибрагимова. Архбаа вашего Братства заключила сделку с Королем вампиров. Деустал и женщина.

– Эта сделка была совершена за моей спиной и без моего ведома.

Снова усмехнулся и покрутился вместе с креслом, сбивая пепел в пепельницу в виде черепа из белого золота с мерцающими красными глазницами.

– Грош цена императору, за спиной которого заключаются сделки.

Я бы предпочел, чтобы мне отрезали палец, чем ткнули мордой в дерьмо. Справедливо ткнули. Перед глазами возникли картинками ошметки тех, кто вывозили Лану за пределы поместья и передавали в руки вампирам. Но самым главным зачинщиком была моя мать…пока что я не был готов причинить ей боль. Я ее любил.

– Виновные были наказаны. А я пришел забрать то, что являлось моим. Вампиры обнажили хрустальные мечи…так что в любом случае там были бы трупы. Я предпочел, чтобы это были не трупы моих воинов.

– Допустим, это правда…хотя у меня иные сведения. Допустим, дело не дойдет до суда. ВЫ намерены соблюсти все пункты договора?

– Нет!

Вскинул голову, и улыбка исчезла с его надменного, и я бы даже сказал, красивого бледного лица.

– Эта женщина принадлежит мне! Она – моя фаворитка, и по закону – не выйдет из гарема, разве что только мертвой.

– Гарем…, – губы Морта снова растянула ухмылка, – императоры горного Братства неплохо устроились.

– Это наши обычаи, и не нам с вами их обсуждать.

– Вашу дерзость спишу на то, что вы у нас особь королевской крови. Девку можете оставить себе, но Деусталы придется отдать.

– Деусталы?

– Да, вы отдадите королю вампиров еще один деустал. И дело не дойдет до суда. Ведь за самозащиту никто осуждать не станет, тем более, когда есть свидетели.

Отдать два деустала означало значительно ослабить могущество нашего Братства. Означало дать непомерную силу своим врагам, как и возможность воскрешать…Любого из бессмертных. Древним законом было запрещено извлекать деусталы из сокровищницы, они никогда не покидали границ горной сокровищницы.

– Если деустал будет использован не по назначению, в наш мир может ворваться тот, чье имя произносить нельзя.

– Это уже не ваша проблема. Так что вы скажете, Вахид Ибрагимов? Вы заключите сделку со мной лично? Деустал в обмен на женщину.

– Да!

***

После каждого нашего с ним секса я любила подолгу любоваться оставленными на мне следами. Рваными дырками на своей шее возле ключицы, которые очень быстро затягивались и исчезали уже буквально к вечеру. Он пил меня в момент, когда я готова была отдать ему свою жизнь и всю себя. Впивался в мое тело своими клыками и делал несколько жадных глотков. Мы оба знали, что это гарантирует мне жизнь…при условии, если он остановится. И не сожрет меня.

Это было некое мазохистское наслаждение, темное упивание тем, что я удостоилась чести испытывать на себе звериные ласки моего хозяина. Нет, он оставался со мной человеком…насколько это вообще можно сказать об этом хищнике. И эти следы – постоянные доказательства его страсти и моей неестественной и дикой любви к моему монстру. Но мне было все равно. Я слишком сходила с ума, я слишком жаждала принять от него все, что он мог мне дать и взять, выдрать из меня адскими ласками, на которые человек вряд ли способен.