– Именно из-за этого. Я… я так не могу. Я не бесчувственная, как вы…как ваша сущность. Я человек… я. Я так не могу.

– Хочешь вернуться к своим?

Резкий взгляд на меня, и я буквально приросла к полу. Зеленые глаза сверкнули, и брови сошлись на переносице.

– Да или нет? Это единственный раз, когда я задам тебе этот вопрос. Ты хочешь вернуться в свой мир?

И больше нет теплоты, больше нет никакого жара между нами. Я вижу ледяные зеленые осколки, и они режут мне вены своей жестокостью.

– Нет…

– Уведите ее отсюда!

Крикнул, и я больше ничего не успела сказать.

– Нет, Вахид…император, нет. Я не хочу туда вернуться. Нет.

Он больше не смотрел на меня, быстро что-то набирал в ноутбуке, потягивая кофе. Пока меня схватили под руки и тащили из кабинета под жёсткий взгляд Харифа.

– Нет, прошу тебя…я не хочу, нет!

Что не так? Что я сделала не так? Почему? Он выкидывает меня? Куда меня тащат?

По коридору царственно шла Гульнара со своей свитой подружек и служанок. Когда меня потащили мимо нее, удерживая под руки, она усмехнулась, вздернула голову и пошла дальше.

Уходить легче, чем отпускать. Тот, кто уходит, забирает наше сердце с собой, а тот, кто ждет – остается без сердца… пока оно не вернется обратно, биться в груди радостной пульсацией после разлуки, захлебываясь болезненными ударами счастья, или не вернется, заставляя рану кровоточить в тоскливом ожидании.

У. Соболева и Вероника Орлова. Позови меня

Король Братства вампиров сидел в своем кабинете. Молодое, невероятно красивое лицо, бархатный взгляд карих с поволокой глаз, безупречная линия скул, нечеловечески красивые губы словно нарисованные талантливым художником. И…волосы с тонкими линиями седины. Совершенно не вяжущиеся с таким, можно сказать, юным лицом. И лишь в глазах видна вселенская тоска и скорбь тысячелетий. Вампиры не седеют…так написано в старинных манускриптах, хотя бы потому что у них великолепная мгновенная регенерация. Но это не касалось их семьи. Могущественный чанкр* (высшая ведьма) Фэй Мокану нашла ответ, почему волосы обоих братьев изменили пигментацию. При сильном эмоциональном шоке началась поломка гена, отвечающего за ту или иную клетку регенерации в организме. Исчезающие пигменты волос, глаз оказались личной и особенной чертой семьи Самуила Мокану. Могущественного покойного короля Братства. Отца Влада Воронова и его единокровного брата Николаса Мокану…Морта…Главы Нейтралитета. Чьи глаза изменили цвет в свое время и так и не стали прежними, а теперь до паники пугали каждого, кто в них посмотрит, своей дымчатой белизной.

Седина не портила аристократической красоты короля, а лишь придавала ей загадочности и еще большей мрачности. Он не шевелился и, казалось, не дышал. Со стороны напоминал восковое изваяние.

Последние долгие годы после смерти родной дочери и второй жены это стало его привычным состоянием. Состояние черной невесомости. Так он называл тот ступор, в который впадал, и мог часами не двигаясь смотреть на фотографии в аккуратных рамках из белого золота, стоящих сверху на полке огромного камина, выложенного вдоль стены. Черный камень контрастирует с яркими оранжевыми языками пламени. Сейчас он на них не смотрел…он смотрел на другие снимки, разложенные перед ним на столе. На снимки женщины, которую долгое время пытался забыть. Но так и не смог. Ни ее смерть, ни то, что он потом женился на другой и зачал сына, ничто не стерло из его памяти ту единственную, ради кого он когда-то смог отказаться от вечности и стать человеком.

Лина. Ангелина. Его первая жена, его первая любовь, и он так же прекрасно понимал, что любовь единственная, несмотря на страсть и нежную привязанность ко второй супруге.

На фото запечатлена красивая молодая женщина с длинными кудрявыми рыжими волосами и невероятными бирюзовыми глазами. У нее ослепительная улыбка, белоснежная кожа с россыпью нежных веснушек. Она не просто красива – она роскошна и божественно прекрасна. Такая красота рождается раз в тысячелетие. Женщина, которая своей смертью нанесла ему непоправимую рану, незаживающую и вечно вывернутую мясом наружу. Потому что вместе с собой унесла веру в то, что он был ею любим. Унесла счастье, частичку его черной души и огромный кусок его сердца.

Проклятые дневники, которые были сожжены много лет назад, все еще прекрасно сохранились в его памяти. Вместе с ее признанием в том… что она всегда любила другого.

Дрожащие пальцы короля тронули снимок и прошлись по тонкому овалу лица, коснулись завитушек волос у лба, очертили линию полного рта.

– Лина….

Произнес ее имя и вздрогнул. Годами не произносил, так же как и не доставал эти фотографии. С тех пор как прочел дневник.

– Нашей дочери больше нет…Анны тоже больше нет. Там, за чертой…там, где вы все сейчас, ты видишь их? Говорят, убиенные не попадают в ад, а их души очищаются от совершенных грехов, и они попадают в Рай. Скажи…там есть рай? Там, куда ты ушла от меня, куда забрала нашу младшую дочь?

Говорит срывающимся голосом, а пальцы продолжают гладить фото.

– Как ты прекрасна. Я думал, я забыл, насколько сверкают твои глаза, насколько божественна твоя улыбка. Я верил, что смогу разлюбить тебя и отпустить. Мне даже казалось, что это уже произошло. Казалось, что я исцелен. Ведь у меня появилась молодая жена, родился сын. Она…она погибла. Я скорбел. Честно скорбел и рвал на себе волосы…но потеря ее никогда не сравнится с потерей тебя. Вас трое…а ОН у меня один. Один, б*ядь, ты понимаешь, Лина…Гребаный деустал всего лишь один!

Судорожно выдохнул и закрыл лицо руками, вспоминая, как несколько часов назад перед ним в этом самом кабинете материализовался его брат. Сам Глава Нейтралитета. Они обнялись, похлопывая друг друга по спине. Долго смотрели друг другу в глаза совершенно молча. Не виделись несколько лет. Затем Николас. Черт…он никогда не сможет называть его Мортом. Николас достал из складок длинного черного плаща сверкающий, переливающийся алыми лучами камень и положил на стол.

– Один? – тихо спросил король.

– Второй по законам Нейтралитета должен остаться у меня.

– Брат!

– Морт!

Поправил его бывший князь братства и выпрямил и без того совершенно ровную спину. Черный костюм полностью закрывает шею, на руках перчатки. Ноги затянуты в черные штаны, заправленные в массивные ботинки, похожие на военные.

– Мне нужно…хотя бы два! Слышишь? Хотя бы два. Мы же договаривались с этой бабой. С ликаншей.

– Горной волчицей, Влад. Она не простая ликанша.

– Она обещала…как и девку.

– Не будет ни девки, ни второго деустала. Я смог достать для тебя один и то… должен был и его забрать. Горные волки хранители камня. Одно то, что к ним прикасаются чужие руки, уже преступление. Ты знаешь…кого эти камни могут впустить в наш мир. И это будет началом апокалипсиса.