Вопросы, вопросы и еще раз вопросы. И пока ни на один из них у меня нет ответа. Вроде как дело простенькое — найти пропавшее полотно, что тут долго думать? А выходит, совсем ничего не ясно, и у меня не имеется более-менее стройной теории по поводу произошедшего. Да, стоит взяться за расследование, иначе получится, что я испугалась трудностей и отказываюсь по той простой причине, что не знаю, как подступиться к делу.

Я собиралась наведаться к Садальскому — это было очевидно. У него есть мотив, однако неизвестно, каким образом он провернул кражу. Ладно, оставим эти вопросы на потом — во время визита к Роману Андреевичу, думаю, разберусь.

Я уже собиралась поставить полотна на место, как вдруг мое внимание привлекло нечто блестящее на полу. Я быстро наклонилась и подняла маленький сверкающий предмет, на первый взгляд напомнивший мне пуговицу. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что никакая это не пуговица и даже не брошь. В моей руке скромно поблескивала круглая, весьма элегантная запонка с темно-зеленым кругом-украшением в середине.

Насколько мне известно, в наше время запонки носят далеко не так часто, как раньше. Вещица, которую я держала в руках, имела довольно распространенный механизм крепления, который выбирают из-за простоты и дешевизны. Если раньше запонки носили практически все представители мужского пола, то в наши дни рубашки с ними предпочитают люди, которым важно показать свой изысканный вкус и положение в обществе.

Я задумалась. На найденной мною запонке механизм типа T-Bar Clip, а это самый дешевый вариант. Сделана она точно не из золота или серебра, а из обыкновенного металла, следовательно, выполняет чисто декоративную функцию. Вроде как человек хочет продемонстрировать окружающим, что он успешен и знает себе цену, однако на самом деле данный господин не так состоятелен, как кажется на первый взгляд. Будь он успешным бизнесменом, выбрал бы себе запонку с механизмом Fixed Bar или запонку, которая крепится к цепочке. И тогда бы он точно ее не потерял, ведь вышеперечисленные запонки крепятся куда прочнее, чем найденный мною простенький аксессуар. К тому же человек материально благополучный купил бы себе запонки из драгоценных металлов. Следовательно, тот, кто обронил данную вещь, совсем не так богат, как хочет казаться. Хотя если запонка принадлежит Вольдемару, то все понятно. Показная важность, эпатаж — всем этим грешит Вольдемар Огородников, следовательно, и запонками он обзаведется, чтобы продемонстрировать окружающим свою неординарность. Поэтому я решила спросить, кому принадлежит найденная мною деталь.

— Никогда не носил такие, — пожал плечами художник, когда я показала ему свою находку. — Вообще запонками не пользуюсь, да кто сейчас их носит?

— Оказывается, носят, — заметила я. — Вы точно не знаете, откуда она взялась в вашей квартире? Не видели подобные у своих друзей?

— Да вы что, смеетесь, что ли? — хмыкнул живописец. — Мы ж в двадцать первом веке живем, а не в девятнадцатом! Это тогда, ну, или в двадцатом там запонки носили. Сейчас разве что в музее такие раритеты хранятся.

— Данная вещь не является антиквариатом, — заметила я. — Она вполне современная, и вы не правы, если полагаете, что в наши дни запонки никто не носит. Напротив, они становятся все более популярными — как известно, мода возвращается! Если мужчина хочет продемонстрировать окружающим свое чувство стиля и значимость, то он купит к рубашке запонки, а не станет пользоваться пуговицами. Но, как вы можете видеть, данная деталь гардероба весьма заурядна, поэтому ее и обронили, даже не заметив. Я нашла запонку на полу, под тем местом, где висела ваша картина. Отсюда я могу сделать вывод, что человек, похитивший вашу работу, носил рубашку с запонками. Весьма возможно, что когда он снимал работу со стены, то задел рукой за раму другой картины, вот запонка и отстегнулась от манжета. Если бы этот мужчина — а запонки используют в основном представители сильной половины человечества, в гардеробе женщин это редкое явление, — предпочитал дорогие запонки с более надежным креплением, то он бы не потерял ее. Припомните, носит ли ваш Садальский рубашки с запонками? Вы должны были заметить их, они ведь отличаются от обычных пуговиц!

— Ну, рубашки он любит, — с сомнением проговорил Огородников. — Однако носит запонки или нет, точно сказать не могу. Как-то не смотрел на рукава, поэтому не знаю.

— А ваши друзья? Скажем, Игорь Леонидович, может, он носит одежду с запонками? О Сергее молчу, он вряд ли такое наденет… Учитывая его нынешнее положение с жильем…

— Ну, Сергей вообще довольно редко носит рубашки, — пожал плечами Огородников. — А Игорь Леонидович… В принципе он адвокат, всегда одет с иголочки. Конечно, когда живописью занимается, надевает что попроще, чтоб не жалко было испачкать. Может, у него и имеются запонки… Но… вы же не хотите сказать, что это он украл мою картину? Даже если запонка принадлежит ему, наверняка это Садальский ее подкинул! Хотел, чтобы подозрение пало на моих друзей, вот и все!

— Может, запонку и подбросили для отвода глаз, — не стала я исключать подобный вариант. — Однако вначале надо установить, чья она, а потом разбираться, каким образом попала в вашу квартиру. То есть вы утверждаете, что данная вещь вам не принадлежит, вы ее никогда не видели и не знаете, чьей она может быть?

— Именно, — кивнул Огородников. Я осторожно положила запонку в пакет для улик и продолжила осмотр квартиры.

Провозилась я около часа, однако запонка неизвестного происхождения оставалась единственным моим достижением. Закончив с процедурой осмотра, я сообщила Огородникову, что берусь за его дело, и попросила держать меня в курсе событий.

— Сообщайте обо всем, что покажется вам странным и непонятным, — сказала я напоследок художнику. — Или то, что на первый взгляд не вызывает никаких сомнений и вопросов. Например, о возникновении новых учеников, покупателей или о каких-то происшествиях. В общем, вы меня понимаете.

— Понимаю, — отозвался Огородников. — И все-таки, когда вы найдете мою работу? Что мне сказать покупателю?

Вот заладил свое, подумала я с раздражением. Хотя привыкла к тому, что клиенты порой бывают не слишком понятливыми, поэтому научилась держаться со всеми подчеркнуто спокойно, не выказывая своего недовольства.

— Я сделаю все возможное, чтобы разыскать вашу картину как можно скорее, — заверила я художника. — Но сами понимаете, расследование — штука непредсказуемая, никогда не знаешь, каким окажется то или иное дело.

— И все же, попытайтесь отыскать мое произведение в ближайшие дни! — попросил Огородников. — Заплачу, сколько скажете, для меня это очень важно! Вы представить себе не можете, какой это удар для меня — и не только потому, что я собираюсь продавать картину. В нее ведь вложено столько чувств, столько мыслей и идей… Это самое лучшее мое полотно, другого такого никто и никогда не напишет!

— Да-да, я вас поняла! — сказала я. На этом мы распрощались — я покинула квартиру гения современного искусства, а тот вернулся к своему холсту и продолжил малевать очередной шедевр…

Визит к Садальскому пришлось отложить на следующий день. Осмотр квартиры Огородникова затянулся на довольно длительное время, и, когда я позвонила конкуренту Вольдемара по телефону, было уже около восьми вечера. Садальский не брал трубку, и я сделала вывод, что либо художник спит, либо так сильно занят, что у него нет времени ответить на звонок. После того как я побывала у Огородникова, у меня возникло ощущение, что художники Тарасова частенько устраивают фуршеты-гулянки, и автоматически причислила Садальского к любителям увеселительных мероприятий. Спустя полтора часа Роман Андреевич сам перезвонил мне, и голос его был трезвым, без намека на то, что он употреблял что-то крепче чая. Он поинтересовался, кто я и по какому поводу звонила.