– Это невозможно! – воскликнула она.

– Ты не веришь мне? – улыбнулся Солнце.

– Верю, – после недолгой паузы согласилась девушка.

– Тогда иди к машине, – подтолкнул ее молодой человек.

– А ты? – испугалась Саша.

– Я приеду прямо на вокзал, – успокоил Солнце.

Пожарная машина с оглушительным ревом неслась по тихим московским улочкам, вертлявые старушки и бессмысленные голуби едва успевали уворачиваться от ее массивного рифленого «рыла». В машине задумчиво, в такт раскачивались «хаеры» отъезжающих на курорт друзей, и на их лицах царило осоловелое счастье – так бывает, когда могло случиться что-то страшно неприятное, а случилось приятное весьма.

– Семь, – упорствовала проводница, с тревогой разглядывая группу длинноволосых пассажиров.

– Как же семь? Восемь. Две ячейки. Мать моя женщина, – возмущенно настаивал Малой и тыкал указательным пальцем в кожаную сумку проводницы.

– Ну черт с вами, заходите, – наконец сдалась усталая женщина, и «система» принялась закидывать вещи в вагон.

– Торопись, молодежь, ща отъезжаем, – покрикивала проводница.

– Где Солнце? – Саша дернула Герду за рукав.

– Появится, – уверенно заявила деловая девица.

– Я никуда не поеду.

– Вот дура, – возмутилась Герда. – Ты чё? Он всегда так.

– Не поеду, – повторила девушка.

Уже лязгнули колодки на колесах внизу, и поезд плавно потянулся вдоль перрона.

– Влазь, – заверещала Герда, но Саша лишь отрицательно покачала головой.

Проводница, не умудренная опытом хипповских интриг, отпихнула Герду внутрь вагона и захлопнула дверь. Саша осталась одна.

– Саша, – кто-то вполголоса позвал ее.

Девушка подняла глаза и расцвела от счастья: на подножке третьего по счету вагона стоял Солнце и протягивал ей руку. Саша цепко ухватилась за нее, и молодой человек втащил ее внутрь.

– Почему ты туда не пришел? – спросила девушка у него.

– Там же плацкарт, не поцелуешься, – знакомо улыбнулся он. – А тут СВ, двухместное удобство.

– Нечестно, – усовестила его девушка.

– «Ченч», – уточнил Солнце. – Немцы едут, хотят великорусских чувств. Устали от порядка.

И он повел девушку за собой по устланному пурпурной ковровой дорожкой коридору. У дверей очередного купе он остановился и постучал. Из купе в коридор вывалились два упитанных господина в традиционных тирольских костюмах.

– Экзотик, о’кей, – показал им куда-то направо Солнце.

Господа радостно заверещали по-своему и направились в указанном направлении, волоча за собой тугие кожаные чемоданы на колесиках. Сам же молодой человек провел Сашу в уютное двухместное купе класса полулюкс.

– Классно, – оценила девушка обстановку вокруг и вдруг обеспокоилась. – А как же мой чемодан?

– Зачем? – не понял Солнце.

– Зубная щетка, пижама, – объяснила она.

– А! – покачал головой молодой человек. – Это серьезно. Но ты не беспокойся. Я попозже схожу и заберу твои вещи. Что-нибудь еще?

– Да! – решительно ответила Саша. – Два вопроса. Ты зачем папины любимые ботинки утащил? И правда ли, что Малой знает четыре иностранных языка?

Солнце засмеялся.

– Ботинки – не знаю. Баловство обуяло, а четыре языка – правда. Он очень смекалистый мошенник.

– Что, у него родители – дипломаты? – поинтересовалась девушка.

– У него нет родителей, – спокойно сообщил молодой человек. – Точнее, у него были родители, но они погибли во время землетрясения в Ташкенте.

– Какой ужас! – расстроилась Саша. И попросила еще:

– Расскажи мне об остальных. Если можно.

– Обо всех я не знаю, – признался Солнце. – Знаю, что у Хуана отец в тюрьме сидит. Он на грузовике въехал в витрину магазина «Океан». Пьяный, конечно. Мать – детский врач. У Скелета родители работают в Театре оперетты. У Герды – инженеры. Всё.

– А вот еще! – вспомнила девушка. – Откуда ты знаешь Ирину Петровну? Ту, у автобуса.

– Помнишь, мы с Гердой вспоминали Белку и Стрелку? – напомнил он. – Это мама Белки. Тоже в свое время занималась спортом.

В дверь купе постучались.

– Входите, – откликнулся Солнце.

В купе вошла проводница с бутылкой портвейна «33».

– Три вагона пришлось обойти, – пожаловалась она, – лучше бы «Белый аист» взяли. И то вкусней.

– Каждому свое, – осек ее молодой человек и сунул десять рублей.

– Хотя… – мгновенно изменила свое отношение к напитку проводница. – Мне тоже коньяк не очень. У меня от него у грудей горчит. Так что, если что еще…

– Первым делом, – пообещал Солнце и закрыл за ней дверь.

– Будем выпивать? – спросила у него Саша.

– Не сейчас, – покачал головой он.

– Тогда чем займемся? – устраиваясь поудобнее, уточнила девушка.

– Давай в окно смотреть, – предложил спутник, – обожаю отечественные пейзажи. Есть в них что-то доверительное.

Через вагон от них иностранные господа, успевшие уже захмелеть от забористого черного пива, взвыли раскатистые тирольские куплеты. Малой и Скелет старательно, как могли, им подпевали, Кореец и Хуан осоловело таращились в журнал «Огонек», а Герда примеряла новенькую футболку, только что выменянную у немцев на значок с портретом Вождя.

– Мне надоело смотреть в окно, – пожаловалась Саша своему спутнику. – Хоть расскажи чего-нибудь.

– Рассказать? Хорошо. Я сейчас с тобой поделюсь мудростью, услышав которую ты совершенно поменяешь свои наивные представления об окружающем мире и по праву займешь достойное место в голенастой череде героев планеты. Итак… Бессмертен только мертвый. Хороша дорога, которая не имеет конца. И тому подобная чушь. Можно комбинировать. Например: бессмертен – кто не имеет конца. Хороша дорога только мертвому. В зависимости от ситуации ты можешь добавлять туда восклицания. Предположим… Эх, бессмертен только мертвый! Ух, хороша дорога, которая не имеет конца!

– Перестань, – обиделась девушка.

– Прости, – извинился молодой человек, – но лучший разговор – молчание.

– Это и есть философия настоящего хиппи?

– Боюсь, что нет.

– Ну ты ведь хиппи?

– Боюсь, что да.

Солнце посмотрел на часы и предложил:

– Пойдем в тамбур, скоро Столбы. Там мы простоим пятнадцать минут.

– Что такое Столбы? – не поняла Саша.

– Нечто вроде голубиной почты, – ответил он.