— Пожалуй, это я потяну. Я думала, что сниму отдельную квартиру, может, с одной соседкой. Но все, что я до сих пор видела, стоило чересчур дорого. А здесь хоть и дороговато, но мне нравится, особенно то, что рядом будут люди. И безопаснее, и не так одиноко.

Франческа была готова с ней согласиться.

— Уже известно, кто остальные жильцы?

— Вы первая, кто мне подошел, — честно ответила Франческа, а потом рассказала, что расстается с близким человеком, который вскоре переезжает, и впервые будет сдавать часть комнат дома чужим людям.

— Сочувствую, — с неподдельной искренностью откликнулась Эйлин. — Я тоже рассталась с близким человеком — еще там, в Лос-Анджелесе. Потому и уехала. Мы начали встречаться сразу после того, как я закончила учебу, а потом он вдруг словно спятил. Глаз с меня не спускал, почти выслеживал, когда я попросила не держать меня на коротком поводке. Однажды ночью он влез ко мне в окно и чуть не задушил. На следующий день я уволилась и уехала в Нью-Йорк. Это было месяц назад, мне очень повезло так быстро найти здесь работу. — Она вздохнула с таким облегчением, что Франческе стало жаль ее. Девушка выглядела настолько чистой, милой и невинной, что трудно было вообразить себе человека, которому могло прийти в голову душить или пугать ее.

— Хорошо, что вы уехали оттуда, — сказала Франческа, возвращаясь из кухни в холл. — Правда, психов везде хватает. — Со многими из них как потенциальными жильцами ей пришлось беседовать в последние дни. — В Нью-Йорке тоже нельзя забывать об осторожности. Но в нашем районе тихо и безопасно. На работу и обратно я хожу пешком — у меня галерея в нескольких кварталах отсюда.

— Вот здорово! — с восторгом воскликнула Эйлин. — Обожаю по выходным ходить в галереи.

В числе прочих сведений о себе Эйлин назвала телефон владельца ее лос-анджелесской квартиры. Там она жила последний год учебы и еще пять месяцев после ее завершения, после занятий работала в детском приюте и в детском саду для детей с особенностями развития. Все в ней говорило о цельности натуры, девушка была на удивление мила. Франческа пообещала позвонить ей сразу же, как только примет окончательное решение. Правда, вспомнила она, впереди длинные выходные, День благодарения, так что до понедельника созвониться не удастся, но в понедельник — обязательно. Эйлин это устраивало, она надеялась, что Франческа согласится видеть ее своей квартиранткой. И Франческа, и дом сразу полюбились ей. Эйлин призналась, что чувствует себя почти как дома, там, где выросла. Словом, обе остались довольны друг другом. Эйлин оказалась именно такой квартиранткой, о какой мечтала Франческа: Неприятных сюрпризов от нее можно было не опасаться. В наше время редко встретишь настолько чистого, пожалуй, даже идеального человека. Франческа сочла появление Эйлин знаком, что судьба на ее стороне.

Итак, первая квартирантка была найдена, поэтому Дня благодарения Франческа ждала, слегка повеселев. Она знала, что в этом году ей придется нелегко: впервые за последние пять лет рядом с ней в праздничный день не будет Тодда. Он собирался к родным в Балтимор, а она — к отцу в Коннектикут. Мать Франчески уезжала в Палм-Бич к друзьям.

Утром, перед самым отъездом, Франческа и Тодд столкнулись в холле. Обменявшись взглядами, полными острой боли, они неловко обнялись.

— Удачной тебе индейки, — тихо произнесла она.

— И тебе, — отозвался он, бегло коснулся губами ее щеки и торопливо вышел. Снова испытав странное ощущение, Франческа вздохнула и направилась к своей машине, припаркованной на Чарлз-стрит. Процесс расставания порой казался ей бесконечным, но теперь, похоже, все-таки подходил к финалу. А Франческа даже не знала, радоваться этому или печалиться.

Сидя за рулем, по дороге в Коннектикут она опять задумалась об Эйлин и порадовалась счастливой встрече. Девушка казалась ей прямо-таки безупречной соседкой. Оставалось лишь дождаться ответа от хозяина квартиры, где она жила раньше, и убедиться, что первое благоприятное впечатление было верным.

В полдень, когда Франческа вошла в отцовский дом, у камина в гостиной уже потягивали шампанское человек десять, а Эйвери и сотрудники банкетной компании хлопотали на кухне. Индейка в золотистой аппетитной корочке выглядела великолепно. Спешить обратно в город Франческе не хотелось, она собиралась переночевать в гостях. Большинство приглашенных составили местные жители, друзья хозяев, и художники; среди них были и соседи с ухоженной фермы, и нью-йоркский арт-дилер Генри. Общество получилось стильным, интеллектуальным, интересным и жизнерадостным. Франческа знала почти всех присутствующих, в обществе друзей отца и Эйвери ей всегда было весело. В детстве Франческа редко виделась с отцом, а теперь обнаружила, что с ним приятно общаться. Генри относился к ней скорее как к близкой подруге, чем к дочери. Раньше, в юности, Франческу это часто озадачивало, ей хотелось иметь настоящего папу, как у всех, а не эксцентричного художника, который то и дело меняет молоденьких подружек. Все сразу изменилось после его женитьбы на Эйвери, но к тому времени самой Франческе уже минуло двадцать пять. Теперь же, в свои тридцать пять, она научилась принимать отца таким, каков он есть — талантливым, добродушным, безответственным и компанейским. А с недавних пор к этим чувствам прибавилась глубокая благодарность за то, что он помог ей с галереей.

За обедом Генри объявил собравшимся, что теперь он официальный совладелец галереи Франчески. После обеда агент негромко сообщил ей, что буквально накануне продал по ее поручению еще одну отцовскую картину — по невероятной цене, так что вырученных денег должно было хватить, чтобы выплатить Тодду еще одну часть суммы, причитающейся ему за дом. Благодаря продаже четырех картин она почти рассчиталась с Тоддом. Еще одна сделка — и расчет будет полным. И она даже сможет оставить себе небольшую сумму. Все складывалось в точности так, как и было задумано, да еще и быстрее, чем ожидалось. Теперь оставалось только найти еще двух квартирантов, чтобы не опаздывать с выплатами по кредиту.

Ночь Франческа провела у отца и Эйвери, а днем в пятницу вернулась в город. На два праздничных дня она закрыла галерею, но в субботу собиралась вновь открыть ее. По субботам в галерею забредали не просто случайные посетители, но и серьезно настроенные покупатели. К восторгу Франчески, эта суббота выдалась оживленной, в галерее побывало несколько молодых пар. Поначалу все они заметно нервничали, явно опасаясь, что цены окажутся неподъемными, но узнав, что они вполне доступны, возликовали. Именно в этом Франческа и видела смысл своей работы: ей хотелось помочь молодым коллекционерам встретиться с художниками, карьера которых только начиналась. Двум парам она продала три очень неплохих картины — больших, разумно оцененных и способных стать акцентом интерьера. Конечно, при таких ценах Франческа и не ожидала значительной прибыли, и все-таки ее душа пела при мысли о продаже сразу трех полотен, она знала, что их авторы будут в таком же восторге, как и покупатели. Галерея предлагала покупателям прекрасные образцы живописи, Франческа гордилась ею и каждым из художников, работы которых выставляла. Посетители, купившие у нее полотна в эти выходные, радовались удаче так искренне, что Франческа растрогалась. Так всегда с ней бывало. Ей уже не терпелось сообщить о сделках художникам, которым именно сейчас отчаянно недоставало хороших вестей. Посмеиваясь, Франческа сравнивала себя с наседкой, заботливо опекающей цыплят. Вчерашние разговоры с друзьями отца, в том числе знаменитыми художниками, помогли ей взбодриться. В мир искусства она была влюблена всем сердцем и уже давно чувствовала себя деталью этого сложного механизма. Она служила связующим звеном между творцами, среди которых встречались редкие таланты, и коллекционерами их работ. Об этом она и мечтала, эту работу знала как свои пять пальцев. Она жила и дышала ею. Она умела высматривать удачные полотна, находить новые имена, умела вовремя дать художнику хороший совет, чутьем угадывала, что будет пользоваться спросом. Вот почему она была твердо убеждена: дайте только срок, и ее галерея будет приносить прибыль. В своем кабинете Франческа подолгу беседовала с художниками о творческом процессе, стараясь незаметно направлять их к новой фазе работы. Ей платили глубоким уважением.