— Заматерел, — сказал Павел, — тебя и не узнать.

— А ты вообще изменился, — признался Дронго, — я бы тебя нафотографиях не узнал. Пройдя в гостиную, Павел осмотрелся.

— Ты сделал две квартиры похожими одна на другую, — удивилсяон, — тебе так удобнее?

— Да. Я даже покупаю одни и те же книги. И одинаковуюпосуду, чтобы чувствовать себя привычно удобно в обеих.

— Красиво, — усмехнулся Павел, проходя в комнату.

— А ты помнишь еще мою бакинскую квартиру?

— Немного помню, — Павел устроился на диване, кивнул навыключенный телевизор.

— Не включаешь?

— Не люблю, — признался Дронго, — смотрю только новости. ИлиСи-эн-эн.

Который сейчас час?

Павел посмотрел на часы. Чуть смутился и, подняв глаза,пробормотал:

— Одиннадцатый час вечера.

— Жаль, не успел послушать последние новости по НТВ. Этоновый канал на телевидении.

— Они повторят свои главные новости в полночь. Мы посмотримих вместе, — невозмутимо сказал Павел.

— У нас такой долгий разговор? — Дронго заглянул в глазасвоего бывшего товарища.

— Боюсь, что да. И надеюсь, что этим разговором все некончится. Ты можешь включить и Си-эн-эн. Если у тебя есть, как это сейчасговорят, тарелка.

— Есть, — засмеялся Дронго, — тебе никто не говорил, что утебя появился одесский акцент?

— Наверное, — кивнул Павел, — когда привыкаешь говорить наиврите, начинаешь чуть тянуть гласные.

— И на английском? — быстро сказал Дронго, усаживаясьнапротив.

— Почему на английском? — вздрогнул Павел.

— Не знаю. Мне показалось, что ты выучил сразу два языка. Яправ?

— Почему? — несколько напряженным голосом спросил гость. —Почему тебе так кажется?

— Что ты будешь пить? — спросил вместо ответа Дронго.Поднявшись, он прошел к бару, доставая несколько бутылок.

— У тебя есть вино? — спросил Павел.

— Итальянское или грузинское?

— Мне говорили, что настоящего грузинского вина давно нет.

— У меня настоящее, — буркнул Дронго, доставая еще однубутылку. Он открыл ее, налил темно-красную жидкость в высокие стаканы и сказал:

— Вино труднее подделать, чем людей. Фальшивое вино легчераспознать. За встречу.

— За встречу, — поднял бокал вина Павел, и они чокнулись.

И лишь когда Дронго поставил стакан на столик, он сказал:

— Теперь рассказывай, зачем ты приехал.

— А почему ты решил, что у меня к тебе какое-то дело? —спросил Павел.

— Я знаю, когда прилетают самолеты компании «Трансаэро» изТель-Авива в Москву, — ответил Дронго. — Знаю точное время, знаю, что послетвоего прилета в Москву прошло не больше трех часов. А за это время ты успелпройти границу, таможню, получить багаж, если он у тебя, конечно, был, найтимои адрес и телефон. Даже приехать сюда. Если учесть, что ты не успел перевестистрелки своих часов и они у тебя еще установлены на тель-авивское время, тооперативность довольно необычная. Из чего я сделал вывод, что ты приехалспециально для того, чтобы меня навестить.

— Откуда ты узнал про часы? — удивился Павел. — Я ведьназвал тебе московское время.

— Ты запнулся на секунду, увидев часовую стрелку своихчасов, и мысленно быстро перевел время на московский часовой пояс. Поэтому ядогадался.

— А ты наверняка специально спросил меня про время, —покачал головой Павел, — ты всегда умел замечать мелкие детали, на которыеникто не обращал внимания.

Дронго удивленно покачал головой.

— Конечно, я спросил специально, — признался он, — нораньше, десять лет назад, ты бы наверняка не догадался. Что с тобой случилось?Рассказыва??и, что, уехав в Израиль, ты работал в каком-то русскоязычномжурнале. Или ты уже сменил свое место работы?

— Да, — сдержанно ответил Павел, — я теперь работаю вагентстве «Сохнут».

— Хорошее место работы. Хочешь еще вина?

— Тебе не нравится мое место работы?

— Мне не совсем понятен твой неожиданный приезд. Может, тымне все-таки расскажешь, зачем прилетел и даже вспомнил про свой забытыйтелефонный код?

Вместо ответа Павел потянулся к бутылке, сам разлил вино и,подняв свой стакан, провозгласил тост:

— За старую дружбу.

— С удовольствием, — засмеялся Дронго, чуть отпивая изсвоего стакана, — а теперь все-таки объясни.

Павел сделал один глоток, достал носовой платок, вытер губыи наконец сказал:

— Я прилетел не один.

— Надеюсь, не с женой? — пошутил Дронго.

— Мы прилетели с моим другом, — не улыбнувшись ответилПавел.

— И этот друг хочет со мной познакомиться?

— Нет, — чуть подумав, произнес Павел, — вы с ним знакомы.Скорее, он хочет, чтобы мы встретились с ним. Вместе. Втроем.

— И кто это такой?

— Вы с ним встречались два года назад.

— Из вашего государства?

— Да.

— Неужели ты прилетел с вашим премьер-министром?

— Кончай шутить. Это Соловьев.

— Понятно. Действительно, я с ним знаком. Два года назад мыс ним встречались. Тогда он произвел впечатление довольно осторожного человека.У него машина была напичкана аппаратурой. Кстати, мы встречались с ним несколькораз. И он назвал мне позже совсем другую фамилию. Кажется, генерал Райский. Илиэто тоже был псевдоним?

— А ты как думаешь?

— Я ничего не думаю. Если ему нравится в России бытьСоловьевым, то пусть им будет. Какая разница: Райский, Соловьев или какой-нибудьБернштейн.

Просто у вас мания преследования. И вам нравится менять своиеврейские фамилии на другие, более приближенные к фамилиям граждан страны, вкоторой вы в данный момент находитесь.

— С чего ты взял? — нахмурился Павел.

— В Америке то же самое, — пояснил Дронго, — евреи меняюттам свои еврейские фамилии на английские, считая, что это поможет их карьере.

— Ты стал антисемитом? — спросил Павел.

— Только без ярлыков, — усмехнулся Дронго, — мне просто ненравится, когда Райский вдруг приезжает в Москву и становится Соловьевым. И ещемне очень не нравится, что вы вышли именно на меня. Дважды я имел дело с вашейорганизацией. Сначала в Вене, в девяносто первом, а потом во Франции, вдевяносто шестом. И оба раза это кончалось не совсем хорошо для меня. В первыйраз убили женщину, с которой меня многое связывало. Второй раз едва не убилименя самого.