Но я-то знаю, что не так просто. Я знаю, что он пел еепотому, что это — ловушка. Он мог бы промурлыкать что-нибудь знакомое,что-нибудь слышанное мною тысячи раз, однако же он выбрал то, чего я никогда неслышала.

Да, это ловушка. Когда-нибудь, услышав эту песенку по радиоили на диске, я вспомню его и Бильбао, вспомню дни, когда осень моей жизнивновь стала весной. Я вспомню душевный подъем, дух приключения, и ребенка,воскресшего Бог знает откуда.

Он все продумал. Он умен и опытен, он знает жизнь и умеетпокорить женщину, которая ему желанна.

«С ума я схожу», — говорю я себе. Боюсь спиться оттого,что пила два дня подряд. Считаю, что ему известны все уловки и ухищрения.Уверена, что его нежность опутывает меня и управляет мною.

Как это он сказал в ресторане? «Я восхищаюсь тем, как тыборешься против собственного сердца».

Он ошибается — я уже давно и с неизменным успехом сражаюсьсо своим сердцем. Я не влюблюсь в недостижимое.

Я знаю свои пределы, как знаю и то, что моя способность кстраданию — не безгранична.

— Скажи мне что-нибудь, — прошу я на обратном путик машине.

— Что сказать?

— Что-нибудь. Поговори со мной.

И он принимается рассказывать о чудесном явлении Девы Мариив Фатиме. Не знаю, почему он сейчас вспомнил об этом, но история о том, кактрое пастушков говорили с Нею, отвлекает меня.

И вскоре сердце мое успокаивается. Мне ли не знать предел,до которого я могу идти, мне ли не совладать с собой?!

Мы добрались до места к ночи. В густой пелене тумана я едваразличала маленькую площадь, фонарь, бросавший слабый желтоватый свет нанесколько средневековых построек и колодец.

— Туман! — радостно воскликнул он. Я поглядела нанего в недоумении.

— Мы в Сент-Савене, — продолжал он.

Название городка ничего мне не говорило. Однако я поняла,что мы уже во Франции, и тоже обрадовалась.

— Зачем ты привез меня именно сюда? — спросила я.

— Хочу продать тебе дом, — со смехом отвечалон. — А кроме того, я пообещал, что вернусь ко дню Непорочного Зачатия.

— Сюда?

— Не совсем. Недалеко отсюда.

Он затормозил. Выйдя из машины, мы взялись за руки и пошливперед в густом тумане.

— Это место вошло в мою жизнь неожиданно, —произнес он.

«Так же, как ты — в мою», — подумала я.

— Однажды именно здесь я понял, что сбился с пути. Нет,не совсем так: скорее я понял, что вновь нашел свой путь.

— Ты говоришь загадками, — сказала я.

— Именно здесь я осознал, до чего же мне тебя нехватало.

Я снова, сама не зная почему, огляделась по сторонам.

— Какое отношение это имеет к твоему пути?

— Нам надо снять квартиру, потому что обе гостиницы вэтом городке работают только летом. А потом поужинаем в хорошем ресторане —посидим спокойно, не опасаясь полиции, и не придется бегом бежать к машине. Акогда вино развяжет нам язык, наговоримся вдосталь.

Мы рассмеялись. Мне уже стало легче. По пути я вела счетвсем глупостям, которые приходили мне в голову. Когда же мы пересекли горнуюцепь, отделяющую Испанию от Франции, я помолилась Богу, чтобы Он избавил моюдушу от напряжения и страха.

Я уже устала играть роль девочки-дурочки, вести себянаподобие многих моих подруг, которые боятся невозможной любви, хоть толком ине знают, что это такое. Если бы я вовремя не остановилась, то потеряла бы всехорошее, что могли бы мне дать эти считанные дни рядом с ним.

«Берегись, — подумала я. — Если в плотине появитсятрещина, никакой силой в мире ее уже не заделать».

— Защити нас, Пречистая Дева, ныне и присно, —сказал он.

Я промолчала.

— Почему ты не сказала «аминь»?

— Потому что уже не считаю это нужным и важным. Быловремя, когда религия составляла часть моей жизни. Было да прошло.

Он развернулся, и мы двинулись к машине.

— Но я все еще молюсь, — продолжала я. — Ямолилась, когда мы пересекали Пиренеи. Но в этом есть что-то машинальное, самане знаю, верю ли я своей молитве.

— Почему?

— Потому что страдала, и Бог меня не услышал. Потомучто — и это часто случалось в моей жизни — я пыталась любить всем сердцем, нолюбовь моя была предана и попрана. Если Бог есть Любовь, Он мог бы отнестись кмоему чувству более бережно.

— Да, Бог есть Любовь. Но лучше всех разбирается в этомвопросе Пречистая Дева.

Я расхохоталась, но, переведя взгляд на него, увидела, чтоон вовсе не думает шутить, а говорит вполне серьезно:

— Пречистой Деве открыта тайна того, что называется«предаться безусловно». Она, любя и страдая, избавляет нас от мук. Точно так жекак Иисус избавил нас от первородного греха.

— Иисус — сын Божий. Приснодева же — лишь смертнаяженщина, которую осенила благодать выносить Его в своем чреве, — ответилая, серьезностью тона стараясь загладить свой неуместный смех. Мне хотелось,чтобы он знал — я уважаю его веру. Но вера и любовь не спорят вообще, а уж втаком славном городке, как этот, — в особенности.

Открыв дверцу машины, он вытащил с сиденья два нашихрюкзака. Я потянулась было за своим, но он с улыбкой отвел мою руку:

— Разреши мне.

«Давно уж со мной не обращались так галантно», —подумала я.

Мы стучимся в первую же дверь, но женский голос отвечает,что комнаты здесь не сдают. Из-за второй двери никто не отзывается. В третьемдоме старичок встречает нас радушно и приветливо, но оказывается, что в комнатестоит двуспальная кровать. Я отказываюсь.

— Может быть, поедем дальше, в городок побольше? —спросила я, когда мы вышли.

— Сейчас мы найдем комнату, — ответил он. —Ты слыхала притчу о Другом? Это — фрагмент истории, написанной лет сто назаднеким…

— Да неважно, кто ее написал, рассказывай, — прошуя, шагая рядом с ним по единственной площади Сент-Савена.

— Один человек повстречал старого друга, которыйпытался приспособиться к жизни и так и эдак, да все без толку. «Надо бы датьему немножко денег», — подумал он. И так случилось, что в тот же вечерузнал он, что друг его разбогател и роздал все свои долги за много лет.