– Это всего лишь мнение, – мягко ответила Алекс. – Большинство моих друзей уверены, что лучший способ помочь планете – это не заводить детей. А те, кто все-таки хочет ими обзавестись, готовятся к усыновлению. Они считают, что это наивысшее проявление культуры разумного потребления, – сказала она, но затем спохватилась и добавила: – Но у тебя же есть свои эмбрионы, так что было бы логично их использовать. Не волнуйся по поводу Дэна: он еще не оправился. Он обожает тебя и сделает все, как ты захочешь.

– Не уверена, – ответила Лорен, разрывая салфетку на длинные тонкие полоски. – Когда я забеременела в прошлый раз, мы с Дэном договорились, что, если не получится, напрямую обратимся к суррогатной матери в Штатах. В клинике сказали, что это лучший вариант. Но теперь он не в восторге от этой идеи.

– Почему?

– Переживает по поводу денег и не хочет затягивать пояса еще на пять лет – ему кажется, что мы не потянем такой большой кредит. Плюс ко всему, он начитался негативных отзывов о коммерческом суррогатном материнстве в интернете и отказывается эксплуатировать бедную, несчастную американку, которая может не до конца понимать, на что подписывается. Я тоже не горю желанием снимать утробу неизвестной женщины в аренду – очень спорная услуга, но разве у нас есть другой выход?

Алекс открыла блокнот с заметками.

– Он прав, это недешево – минимум сто пятьдесят тысяч долларов, плюс придется оплатить госпошлину за перевозку ребенка в Англию.

Лорен опешила.

– И речи быть не может, у нас нет таких денег.

– Погоди, – сказала Алекс и отхлебнула кофе, – есть еще один вариант.

Она наклонила голову и посмотрела на Лорен с хитрой улыбкой.

– И какой же?

– Я могу выносить вашего ребенка. Я в деньгах не нуждаюсь, у меня высокооплачиваемая работа и медицинская страховка, вы с Дэном сможете пожить у меня в гостевой комнате. Мне не нужно платить, так что забудьте про ваши дурацкие моральные терзания. – Она замолчала и вгляделась в экран. – Ты что, плачешь?

Лорен скомкала обрывки салфетки и вытерла слезы.

– Прости, я просто… Я слышала, что сестры так делают, читала всякие истории в интернете, но мне даже не приходило в голову обратиться к тебе. Ты всегда говорила, что не хочешь рожать.

– Мне никогда не хотелось стать мамочкой, но я с радостью выношу ребенка для тебя. – Алекс улыбнулась. – Но только при условии, что ты точно заберешь его себе!

– А если что-то пойдет не так?

– А что может пойти не так? Я здорова, в отличной форме, а вот здесь… – она похлопала себя по животу, – у меня простаивает репродуктивная машина. Ну что, попробуем?

Лорен шмыгнула носом.

– Прости, я все никак не могу поверить… Ты серьезно?

– Абсолютно.

– Я буду счастлива, если ты подаришь нам ребенка, – сказала Лорен, сверкая улыбкой. – Я поговорю с Дэном, а тебе нужно будет обратиться к специалистам, чтобы узнать обо всех рисках и полностью понимать, на что ты соглашаешься. Договорились?

– Конечно! – Алекс посмотрела на часы. – Только не сегодня и не завтра: у меня выездная конференция. И ровно через четыре минуты я должна сесть на велик, чтобы успеть провести презентацию для совета директоров. Потом поболтаем, хорошо?

– Я так тебя люблю и мечтаю тебя обнять!

– Я тоже, сестренка!

* * *

Лорен сделала себе чашечку кофе и наслаждалась непривычными ощущениями: кофеин был под запретом все годы, пока она старалась забеременеть, и эта чашка стала маленькой компенсацией за все ее неудачи. Она представляла себе, что скажет Дэн, когда узнает о предложении Алекс. Вдруг он предпочтет официальный вариант и предложит заключить договор, чтобы не полагаться на щедрость ее семьи? Она подошла к черно-белой фотографии, сделанной через несколько месяцев после их встречи: они стоят лицом друг к другу, руки лежат на плечах, он улыбается, глядя на нее сверху вниз, а она смотрит на него и смеется. Такие беззаботные и уверенные, такие счастливые, что нашли друг друга. Кажется, будто это было в другой жизни.

В то время она жила в коммуне художников в Уонстеде и, помимо работы в студии, перебивалась низкооплачиваемыми халтурками. Однако ей удалось набрать достаточно коллажей на персональную выставку в галерее лондонского Ист-Энда. Как-то раз в обеденное время, вскоре после открытия, туда зашли несколько сотрудников инженерной компании, что была неподалеку: один из них купил принт, а потом пригласил Лорен на свидание. Он был не в ее вкусе, да и выглядел значительно старше в этом своем костюме, при галстуке и с типичной прической парня из Сити. Но оказался довольно привлекательным и смешным. В винном баре он признался, что раньше никогда не ходил на выставки и купил картину ради того, чтобы поговорить с ее автором. Он закидывал ее вопросами, и вот Лорен уже рассказывала ему о себе: как она волновалась, что никогда не сможет зарабатывать картинами, как настоящий художник, и в конце концов будет вынуждена поступить в университет и найти “нормальную работу”, скучную до ужаса, просто чтобы хватало денег на еду. Такую жизнь ей пророчила мать, советуя превратить творчество в хобби и отодвинуть его на второй план.

– Это же глупо! Во всех отзывах в интернете пишут, что ты гений, к тому же половину картин уже раскупили. – Он говорил пылко, с искренней убежденностью. – Твоей маме не мешало бы купить очки. Или она у тебя художественный эксперт?

– Нет, она снимает сериалы для телевидения.

– Видимо, ей хочется, чтобы ты жила по ее сценарию. Интересно, из каких книг по воспитанию родители берут все эти трюки?

Лорен засмеялась, испытывая удивительную радость от бунтарства.

– Мама нас любит, но иногда перебарщивает. Она всегда уверена в своей правоте. Сестре с этим проще – у нее мозг размером с планету, и училась она лучше всех, что в школе, что в универе. А я постоянно ссорилась с мамой, пока она не разрешила мне поступить в художественный колледж. Мы с ней слишком разные: я глупенькая и влюбленная в искусство, а она пробивная и целеустремленная. – Лорен замолчала. – Очень грубо с моей стороны так о ней отзываться. Все стало не так плохо, когда я уехала из дома. Да и мама всегда выручает, если мне не хватает на аренду. А твоя мама какая?

Дэн ухмыльнулся:

– Судя по всему, полная противоположность твоей.

Он рассказал, что его мама – самая обыкновенная, никогда не вмешивалась в его жизнь, если видела, что он счастлив. Благодаря ей вся семья держалась вместе, и именно поэтому новость о ее раке груди стала для них большим ударом. Он младший из трех сыновей и, когда ей поставили диагноз, он еще был студентом. Отец не справлялся, поэтому Дэн взял академический отпуск на год, чтобы приглядывать за ними. Он потер лицо, будто пытаясь стереть воспоминания.

– Она прошла через операцию и химиотерапию, последний год в ремиссии, но опухоль оказалась очень агрессивной, так что вполне вероятно, что болезнь вернется, – сказал он, и его зрачки сузились. – Мы воспринимаем родителей как должное, а потом что-нибудь случается, и ты вдруг осознаешь, что они не вечны. Пришлось очень быстро повзрослеть.