После обмена приветствиями дроу плюхнулся в кресло, заложив ногу на ногу.

Готов поспорить, он явился сюда в том же прикиде, в каком вышел бы на сцену отыграть рок-концерт: черная кожа с кучей заклепок, где надо и где не надо, байкерские ботинки… Рок-идол, чтоб его! Интересно, у него там василиски из яиц не выведутся в условиях нагреваемых майским солнышком кожаных штанов?! Ну да, и гитару с собой припер в чехле, не решившись оставить вместе с байком. Догадываюсь, что стоимость музыкального инструмента куда выше, чем у внутренней отделки всего административного корпуса воинской части.

Люди почему-то уверены, что все эльфы от природы дико музыкальны. Как бы не так! Мне, скорее всего, гоблин оттоптал оба уха еще в раннем детстве. Орать на плацу строевые песни я еще более-менее научился, а вот что-то сверх оного мне не дано. Если я буду заниматься музыкой ежедневно, то добьюсь, какого-никакого, успеха для сольного выступления перед бойцами в казарме, которые будут дружно хлопать полковнику, а потом по горячим следам сочинят гнусный пасквиль.

Увольте, это не для меня.

Передо мной — Дэйель Фринн, тридцать шесть лет, единственный сын преуспевающего банкира и бизнесмена, музыкант, известный как в Шотландии, так уже и на континенте. Выступает под псевдонимом, состоящим из собственного укороченного имени: Дэй. К рок-музыке я отношусь более чем уважительно, но, на мой взгляд, взорвавшие чарты композиции Дэя были набившей оскомину попыткой подняться на острых социальных темах.

Конечно, с точки зрения обеих рас, в тридцать шесть лет он взрослый мужчина. Но учитывая нашу одиннадцатикратную разницу в возрасте, для меня он мальчик.

Сероглазый, еще относительно тонкий в кости по сравнению со мной, но почти достигший атлетического типа телосложения возмужавшего эльфа. Белые волосы тонированы в синий и черный цвета отдельными прядями, а длина чуть-чуть недостает до недопустимой. Волосы ниже плеч у мужчины-эльфа — прерогатива аристократии у Темных, и у Светлых тоже. Семья с фамилией Фринн не имеет отношения ни к одному благородному Дому, поэтому подразнить вот этим «чуть-чуть» можно, но не более того. Оттенок кожи у музыканта был максимально темным, к пятидесяти годам он станет несколько светлее. Также я отметил обычные для эльфа гармоничные мужские черты лица и свежеприобретенную манеру не сдерживать активность мимики, которую представители артистических профессий почерпнули у людей.

Ведь чем больше аудитория — тем лучше для популярности и заработка, так что люди в этой толпе поклонников лишними не будут. Опять зашевелился мой третий класс неприязни, сейчас персонифицировавшись в отношении Дэйеля Фринна. Вспомнились его заигрывания с человеческой аудиторией, основанные на невыполнимых идеях всеобщего равенства и братства, которое неосуществимо в принципе, нигде и никогда, ни при какой власти, ни в человеческом обществе, ни в эльфийском!

Ему пришлось сменить вольготную позу после моего пристального взгляда. Этого же взгляда оказалось достаточно, чтобы стереть с лица Фринна выражение брезгливого недовольства от встречи с воякой, у которого сложилась репутация борца с инакомыслием и его носителями, а также палача, устраняющего этих носителей по мере необходимости.

Можете спорить сколько угодно, но я придерживаюсь твердых убеждений: если инакомыслие перерастает в экстремизм или терроризм, оно уже не лечится, как и зверь, больной бешенством. Таких зверей отстреливают.

— Что вы хотели услышать, милорд? — спросил Фринн равнодушным тоном, из которого неудовольствие так до конца и не исчезло. — Мне через час нужно быть в студии звукозаписи, я не хотел бы опаздывать.

Не хотел бы, так и не опаздывал сюда! Успеешь еще побренчать на своей гитаре…

Вместо ответа я включил сенсорный проектор, показавший голографический портрет госпожи Барнетт в анфас и профиль.

— А! Maidin Shamhraidh! — голос собеседника на секунду потеплел, и он даже не пытался этого скрыть.

Что ж, прозвище для госпожи Барнетт удачное… До того момента, как она переквалифицировалась в Чудовище Айли.

— И что вам хочется узнать, милорд Оустилл? Помимо того, что уже было обсосано со всех сторон в прессе? — Теперь в ход пошла ирония. — Только ведь в участии в Бунте я точно не замешан.

— А в сочувствии?

— У меня это на лбу написано или установлено по каким-то другим признакам?..

Типичный обмен вопросами в стиле дроу! Когда после Переворота на Небиру я учился в Военной академии, эта особенность ведения разговора дико раздражала преподавателей из Светлых эльфов. Ничего, привыкли.

— Сочувствовать не возбраняется, это ваше дело, господин Фринн. Демонстрировать же сочувствие публично не рекомендуется, вы подливаете масла в огонь… Но ведь вы не только сочувствовали, но и увезли госпожу Барнетт с Альберт-стрит за несколько минут до предполагаемого ареста, так что говорить о своем, якобы, невмешательстве, можете кому угодно, только не мне… А сейчас я хотел бы услышать от вас лично об отношениях с госпожой Барнетт. — Уточнил я с прохладцей.

Рок-идол слегка подался вперед в своем кресле, опершись руками о колени, и четко, с расстановкой, произнес:

— Я не обсуждаю с посторонними женщин, с которыми спал!

— Женщину, обвиненную в терроризме, обсудить придется. — Невозмутимо продолжил я. — Когда вы виделись с ней в последний раз?.. До вечера двадцать седьмого февраля, я имею в виду?

— Три года назад. Она была все так же хороша, представьте себе. — В серых глазах появилось неуловимо-лукавое выражение, как у мальчишки, который собирается сотворить в классе какую-нибудь шалость в полной уверенности, что после этого дело не дойдет до розги. — Только у меня… простите, милорд… создалось ощущение, что вам интересна не последняя встреча на Альберт-стрит, и не постельное свидание трехгодичной давности… а та встреча, самая первая. Для Maidin Shamhraidh тогда все было в новинку: и секс вообще, и секс с дроу…

А это действительно интересно. Первый мужчина в жизни Айли был Темным эльфом?

— …тогда ей только-только исполнилось двадцать. Она завершала программу бакалавриата, и в качестве дипломного проекта оформляла задник сцены в зале Мьюзик-Холла. Прим. авт.: концертный зал в Абердине, расположенный в центре города, на Юнион-стрит. Я уже год как отслужил в армии, послал это дело подальше и занялся тем, чем хотел — музыкой.

Разумеется, мальчик, когда папа заработал достаточно денег для семьи, ты можешь заниматься, чем хочешь, кто бы спорил!

— … моя группа только закончила репетицию, уже собирали инструменты, когда я увидел ее в кулисах. Она вся была, как настоящее летнее утро — растрепанные рыжие волосы, веселое личико со щечками, испачканными краской, смеющиеся глаза цвета опавшей листвы, стройность до худобы… С тех пор Айли набрала фунтов так десять — двенадцать, и они пошли ей на пользу, а тогда был разве что намек на округлости. Сейчас же она расцвела. Как жаль, что люди живут так мало, правда?.. Их женщины — просто сокровища… Рыженькая подошла ко мне с маркером в нежной ручке, представилась, мило порозовела и попросила автограф на безупречном эльфийском. Я был дико польщен, потому как пребывал в полной уверенности, что вряд ли обзавелся хотя бы парой тысяч почитателей таланта на тот момент. Я рылся по карманам в поисках клочка бумаги или визитки, и не нашел ничего. У такой хорошенькой малышки нельзя было не спросить, не желает ли она, чтобы в качестве альтернативы бумаге я расписался… ну, скажем, на ее спине. Она покраснела, но согласилась.