Полился стремительный и бурный, словно Терек, рассказ о страсти Эли к Никите. Сленг, на котором изъяснялась Мирзоян, требует перевода и цензуры в равных долях.

По версии Марго, Эля воспылала к Никите мгновенной и жаркой страстью ("впендюрилась яичниками"). Он пытался сопротивляться, но узнав, какой ущерб ему предстоит возмещать за разбитую машину Гавриловой, сдался. Это совпадало с версией Лики. Мама Эли, Кристина Федоровна, случайно застала ее с любовником. И поскольку Кристина Федоровна терпеть не могла заставать дочь с любовниками – устроила скандал. Во время этой драматичной сцены мелькнула фраза, что из любовников иногда получаются мужья, а этого голодранца они на порог не пустят.

И что Никита вступил с Элей в интимную связь, чтобы избежать выплаты пятидесяти тысяч долларов за разбитую машину. Эта часть рассказа отличалась от изложения Домовой. Получалось, что родители Эли знали, что Никита врезался в "Мерседес". Эля терпеть не могла Кристину Федоровну. Вообще, Гаврилова-младшая ненавидела всех своих родных, но мамашу особенно. Потому что та была глупа, лицемерна, чванлива и злоупотребляла кокаином ("кошелка, гнус в натуре, понт – пустое гониво, старая марафетчица"). Слово за слово, Эля объявила, что выходит за Никиту замуж. Тот такого оборота дел не ожидал, но пятьдесят тысяч есть пятьдесят тысяч, и он промолчал. Потом нашел в неизбежной женитьбе и свою пользу. Будущая супруга не правдоподобно богата, сдвинута на инопланетянах и втрескалась в него по уши. Правда, быстро выяснилось, что Эля ко всем своим банковским достоинствам, еще патологически ревнива, туповата и ленива. К свадьбе стало совсем плохо. Жениха невеста выносила с трудом, а под венец шла из упрямства, чтобы досадить родным ("извести противных на фекалии"). При этом продолжала ревновать Никиту к каждому столбу, потому что считала молодого человека своей собственностью.

– Если он их всех угандошил, парня можно понять, – заключила Марго. – Шерер, конечно, не спикере, но, блин, такого не заслужил. Она мне как-то рассказывала, что каждый вечер, когда он где-то хоть на пять минут задерживался, грозила ему обрезание устроить по самые яйца.

Лика нахмурила брови.

– А мне казалось, что она от него без ума.

– Была, естественно, короткое время. Ты что, Эльку не помнишь? Она от любого симпатичного мужика была в восторге. Месяц пройдет – и все. Восторг увял. Нет, – Маргоша с видом профессора подняла вверх палец и скривила губы, – тут другое! Элька была социопатка, и этим все сказано.

– Кто? – переспросила Лика.

– Социопатка, – повторила Мирзоян, – человек, который ненавидит общество. Она всегда всем назло старалась выпендриться.

– Не помню такого! – решительно возразила Лика. – По-моему, она была жутко правильная зануда.

– Слушай, Домовая, – Марго уперла руки в бока, – ты только не обижайся, но чувствую, настал момент истины. Эльки на свете уже нет, так что секреты ее хранить не обязательно. Она тебя ненавидела до зубовного скрежета. Во-первых, потому что дядя Леня тебя ей в подружки все время толкал, а во-вторых, ты у нее из-под носа всегда мужиков уводила.

– Я?! – Лика с изумлением приложила руки к груди.

– Ты! – Маргоша скандально подбоченилась левой рукой, а на правой начала загибать пальцы, – Гриша Коломиец, Ренат Максаков, Герберт Нил, Альберт Михайлович Абу-Маджид и Элькин муж! Она с таким трудом его на себе женила!

– Да кто их уводам! – возмутилась Лика. – Они сами! А этот Альберт Михайлович, старый хрыч, вообще прилип как банный лист, весь курорт проходу не давал! Кто их уводил-то?! Да они на Эльку и не смотрели!

– То-то и оно, – победно заключила Марго.

– Сама виновата, – надулась Лика, – не надо было всех встречных и поперечных про свои контакты с инопланетянами грузить.

– Отсюда, и поподробней, пожалуйста, – громко вмешалась я.

Очень было бы интересно послушать, как Эля с инопланетянами встречалась. Если Гаврилова была не в своем уме на момент заключения брака с Никитой, это может резко изменить всю картину. Во-первых, ее брак с гражданином Шерером в этом случае следует признать недействительным.

Во-вторых, если брак недействителен, то и наследства Никите не полагается. И, в-третьих, если Никите наследства не полагается, а все Гавриловы померли, то их имущество должно отойти к государству. Вот я посочувствую Василию Петровичу Домовому, если чиновники узнают о свалившейся им в руки половине "Оргсинтеза"!

– Это тема, кстати, – закатила глаза Маргоша, вытащила из лежавшей на туалетном столике сумочки сигарету и плюхнулась на кровать. – Рассказываю, special for you[2]. Они ей похудеть помогли. Элька до прошлого года была чисто булка. Ляхи вот такие! А фитнесом ей заняться было лень. Кстати, никогда не видела человека, которому настолько все в падлу. Кроме учебы, что странно. Она на физмате обитала. Целыми днями чертит, считает. И вдруг пропала. В универ не ходит, больше нигде не появляется. Через два месяца нарисовалась. Скелет! Я запытала сразу. Колись, мол, жир отсасывала или колеса какие хавала? Элька долго телилась, но я добила. Сгори – отпад, чисто сайнс-фикшн!

– Что? – не поняла я.

– Как же тебе объяснить-то по-русски? Книжки всякие, типа, как в закрытых лабораториях выращивают всякую фигню.

– Научная беллетристика? – догадалась я.

– Белле… что?

Слава богу, Римма Захаровна, моя незабвенная "русичка", этого не слышит! Старушка так боролась за чистоту родной речи. Ей в страшном сне не мог привидеться Маргошин "спич".

– Ладно, проехали, – Мирзоян продолжила, – короче, слушайте и наслаждайтесь. Элькина история похудания. Как-то не могла она уснуть. Ни с того ни с сего, измена пальцы крутит, стрема, будто мента переехала! Никогда, говорит, с ней раньше такого не было. Смотрит по сторонам, понять не может, чего ей так глючно. И тут просекает, что лунный свет проходит не через все окно, как обычно положено, а только через открытую форточку. Причем не прямо падает, а наискось, прямо к ее кровати. Элька чуть не завизжала. Думала, мы, уроды, ей кактуса в чай насыпали.

– Кактуса? В чай? На фиг? – оторопела Лика.

– Одна чува в Мексику каталась загорать. Притаранила оттуда сушеный кактус. Съедаешь ленд, и целый день все вокруг зеленое. Типа, галлюциноген. Прикольно, к вечеру только задалбьшать начинает. В общем, Элька решила, что мы ей этот кактус в чай подложили. Она зеленые чаи все гоняла. Мол, для мозгов полезно. Мало чая, думаю, пила. Короче, представляете, сидит Гаврилова на кровати и понимает: а свет, в натуре, глючный. Жидкий. И по этой зеленой, типа, речке, к ней медленно приближается кораблик. Наподобие тех, что в бутылки сувенирные запихивают. Элька подумала, точно с кактуса болтает, и на нас обиделась. Успокоилась, смотрит, что дальше будет. Тут из этого кораблика вылезли инопланетяне. Мелкие, как блохи. Самый главный ей говорит: мы с планеты такой-то, прилетели добывать из тебя жир. Для нас, мол, ваш жир то же самое, что для вас нефть. Короче, вся эта толпа ломанулась Эльке в нос и уши. Она на следующий день проснулась, позвонила мне, устроила скандал. Я тогда, кстати, обалдела. Нормально? С утра звонок! Про кактус, про чай! Ладно, не суть. В общем, Элька, поимев мои уши, пошла в ванную и взвесилась. Она по утрам всегда это делает. Взвесилась и охренела – минус три кило! Задумалась. Стремно стало. И с чего-то ее поперло, что вся лажа с корабликом – правда. Депресняк крутой навалился! Представляете, сидеть целыми днями и думать, что внутри инопланетяне добывают твой жир? Короче, прошло два месяца – Элька преобразилась. Был XL, стал XS. – Чего? – опять не поняла я.