— Хозяин…

Вампир на мгновение остановился, оценивая, и молнией рванул к прогалине.

Мне в лицо полетели клочья земли, и я отвернулась. Я быстро поняла, что помощь в рытье собственной могилы вампиру перед самым рассветом не требуется, а любое вмешательство — отличный способ оказаться случайно закопанной.

Когда яма достигла требуемой глубины, Адриан застыл. Напряженное лицо разгладилось, он покачнулся и… рухнул вниз.

Я рывком подтянулась к краю и заглянула на дно. Вампир из последних сил переворачивался на спину.

— Закончи начатое… — невнятно шепнул он. Его глаза закрылись.

— Дня без сновидений, — тихо ответила я. Адриан уже не мог меня слышать.

Я принялась засыпать вампира рыхлыми комками земли. Первые блеклые лучи солнца нетерпеливо скользили по верхушкам обманчиво далеких деревьев, грозя моему хозяину сном длиною в вечность.

Пальцы легко обожгло, когда я выпустила их истинную суть, и процесс ускорился. Искромсанные корешки рассыпались в ладонях, влажные комки летели в стороны, застревали в волосах.

Температура тела Адриана должна была упасть на отметку, на которой люди не живут, а бездыханная грудь усиливала впечатление, что я закапываю очередного мертвеца. Его лицо я засыпала в последнюю очередь, с неоднозначным чувством наблюдая, как хозяин окончательно исчезает в свежевскопанной яме.

Я криво ухмыльнулась. Сначала ты рождаешься могущественным демоном, способным влиять на самые потаенные уголки подсознания людей, а потом какой-то вампир с легкостью делает из тебя гребаного могильщика.

Навык маскировать место сна хозяина входило в обязательный перечень умений фамильяра. Увы, я им не обладала. Адриан предпочитал комфортную кровать с плотным пологом в спальне, где окна намертво закрывались специальными ставнями. Он так и не удосужился пояснить что от меня требуется, если ему взбредет в голову вздремнуть в сырой земле.

Воображения хватило лишь на то, чтобы я притоптала образовавшееся возвышение, и натаскала обломанных веток.

Полюбовавшись на сделанное, я отправилась к ручью.

Отряхнулась, как смогла выгребла землю из под ногтей, умылась. Искаженное течением отражение намекало, что почти ничего не изменилось, и я с раздражением плеснула в него водой.

Оставаться и караулить Адриана не имело смысла, это лишь трата драгоценного дневного времени, когда мертвые кровососы сладко спят, видя чудесные сны, чередующиеся с кошмарами, принадлежащими выпитым душам. Если Орайа оправилась, мое присутствие над могилой хозяина станет лишь опознавательным флагом. Плохой вариант, с двумя летальными исходами.

К тому же, Орайа не обладает излишним трудолюбием, чтобы перерывать всю местную почву, не зная наверняка, остался ли Адриан именно здесь.

А вот фамильяры… эти твари педантичны и настырны. Но я знала, как их временно отпугнуть, не насторожив и саму Орайю, если она явится лично. Ведь демоны мелочны как бесы.

Я шепнула пару сокровенных строк и вода на мгновение потемнела, а слова тихим шелестом позмеились вниз по теченью, спугивая мелких гадов.

Им вдруг почудилось, что на них дыхнула сама смерть. Безосновательный страх сковал крошечный мозг и заставил лихорадочно дрыгать телом, лишь бы как можно скорее убраться отсюда.

Если людишки Ричи объявятся, им придется несладко.

Я на мгновение пожалела, что лишаю себя зрелищ, и побрела к подножью холмов.

Густой кустарник, изрядно поломанный Адрианом, что вполне можно было списать на ярость преданного братом во крови вампира, быстро кончался, уступая место сосновому лесу. Лысые стволы обзаводились пушистой шапкой ближе к верхушкам, снизу радуя глаз толстым мхом вне зависимости от наличия где-то там абстрактного человеческого севера.

Мастер по ориентированию на местности из меня никакой, но и знать где север мне не к чему. При помощи определенного волевого усилия я могла чувствовать людей, а не отметки на географических картах.

Я уже достаточно восстановилась, а потому прикрыла глаза и напряглась.

Где-то там, вдалеке, пульсировали редкие точки, мчащиеся на скорости в двух противоположных направлениях.

* * *

Трасса. Сколько трагедий разыграл рок на гладком полотне, и сколько несчастных освободилось от бренной оболочки на неприметных обочинах. Правда, на земле уже сложно найти укромный уголок, не знающий драм в омуте прошедших столетий.

Но одно событие для этой трассы оказалось в новинку. Босая демоница в изодранном вечернем платье голосовала, силясь поймать машину.

Первые две заметно ускорились, едва разглядели женскую фигуру в рваных тряпках. Где-то в глубине души они прекрасно понимали, что я — не нищенка и не жертва безудержной попойки, но давили на газ, гоня всякое сомнение.

Равнодушие, оно же попустительство. На этом грехе зиждутся все остальные, и в нем люди превзошли самих себя. Сомнительный триумф за наше дело, отдающий противным запахом бензина и саднящими ступнями от долгой ходьбы босиком.

Я настойчиво не заживляла мелкие раны. Маленькая дань мазохизму, он заставлял злиться и думать. Машины перемещались слишком быстро, чтобы я успевала нащупать лазейку к человеческой воле, подточенной червецой греха, а от того мне податливой. На человеческую же совесть полностью я положиться не могла.

Была не была. Отступила под прикрытие деревьев, и, услышав, наконец, шум колес, рванула вперед.

Глухой удар с рывком, выбившим из легких весь воздух. Визг поначалу тормозов, затем — женский, пронзительный. Хлопок двери.

— Мамочки, — лепетала девушка-водитель, — мамочки…

Тело смертного при столкновении с машиной, мчащейся на такой скорости, было бы обречено: неотвратимый разрыв внутренних органов, декомпрессионный перелом позвонков. Мое же оказалось крепче и лишь предательски выдало стон.

Я открыла глаза, чувствуя, как кровь из рассеченной раны медленно заливала затылок.

— Жива, — выдохнула бедняжка. Ее руки мелко тряслись, а в больших глазах плескался ужас.

— Жива, — согласилась я и перевернулась на бок.

Меня мутило, концентрация ускользнула, и я довольствовалась качающейся картинкой окружающих декораций. Асфальт, лужа крови, деревья, асфальт.

За последние сутки я умудрилась покалечиться больше, чем за все последнее столетие. Дерьмовая работенка, чего тут скажешь.

Девушка метнулась к машине. Я вздрогнула, заподозрив, что девчонка решила дать деру, но та уже сжимала пластиковую аптечку. Подойдя, она замешкалась. Она абсолютно не понимала, что ей делать.

— Больница, — с готовностью подсказала я. — Мне нужно в больницу.

Оперлась дрожащей рукой и с трудом встала. Чуть запоздало, но мне помогли — подставили плечо, удержали на ногах. От страха у миниатюрной водительницы проснулись неестественные для ее комплекции силы.