ещё существовала в некоторых районах, но это было редкостью. Поэтому мой мобильник был выключен, я хранил его ещё с века и он был как новый. Александру я тоже не мог позвонить, зачем в монастыре мобильник. Я был рад, что он решил присоединиться к Херувимам, но несколько тревожился за его судьбу.

Я встретил одного доброго и простого человека, у нас состоялся разговор. Он мне сказал некоторое выражение, беспокоящееся о моей душе. Но моя душа принадлежала Вечности, которая не беспокоится о растратах, как люди, у которых может чего-то не хватить. И я не мог выразиться, как этот человек, мне была не приятна его фраза, которую он вывел из жизненного опыта, а я ему ответил, что люди меняются со временем – это и есть причина, в которую не верил Александр, утверждавший, что человек не меняется, как он выразился: суть наша неизменна, с чем я могу согласиться.

Стоял тёплый октябрьский день, я шёл и мне было приятно чувствовать тепло и благость осени. Пристрелиться я мог, но мне всё ещё хотелось жить. Призрак Надежды витая вокруг меня, проверял мою честность и мой мозг на разумность. А я не лез глубоко, чтобы не свихнуться и не быть философом, которого никто не понимает. Я чувствовал запах осенних листьев, ступая по ним. Я содержал себя титаном, который берёг тело военных в веку, а теперь стал веществом обращения. Природе титан не был нужен, как нам сейчас, но без природы мы прожить не могли.

В сумерки, проходя озеро, я созерцал тёмное небо и дымку у леса. Очаровавшись, я остановился глядя в небо в облаках. Я не мог насытится этой красотой. Я немного устал, запаха гари не было, значит поблизости ничего не жгли. Проходя по мосту, я посмотрел в воду, чувствуя её запах, как можно чувствовать дыхание девушки. Я уже не помнил, когда это было, возможно в веку, тогда, когда я не понимал этого. Элиза была проституткой, которая рассталась со своей невинностью из шалости ещё в веку. Скольким мужчинам она дышала в лицо, отдавая себя? Я дружил с Элизой, насколько возможно дружить мужчине с проституткой, который идёт бог весть куда. Сейчас я хотел её забыть, окунувшись в природу, воздух которой мне насыщал лёгкие.

Я устал и захотел яблочного пирога. Глядя в вечернее небо, я посмотрел на звезду с голубым светом. Что это была за звезда? Я подумал, что молодая. Она радовала глаза, в тускнеющем небосклоне. На самом деле, когда был мирный век, я никого не искал. И мне сейчас захотелось отправится к этой звезде, где был другой мир и начать всё сначала. Вернуться в мир, когда ты был молод, обрести Надежду, которая мой мир покрыла пеплом. Я шёл и думал, что мало сделал шагов по этой Земле, в которой творился хаос последствия апокалипсиса, где расстреливали Надежду, которую убить можно не пулей, а словом.

Сделав 4 шага, я сел у дуба. Костёр разводить не было сил. Я закутался в спальный мешок и уставился в звёздное небо. Его необъятность меня завораживала, я начинал засыпать, веря в реальность, но недостаток людей, которые меня окружали, сказывался. Я придумывал различные отзывы на свои мысли, вернее они сами шли мне в голову, как если бы это и была реальность, но я знал, что это не так. Я надеялся, что ты спала на подушке, в то время как я спал на осенних листьях. Когда падают звёзды, не нужно беспокоиться о их будущем – они сгорают для нас. Я всё смотрел в небо, ожидая этого, но тут где-то хрустнула ветка, я насторожился в ожидании, а потом забылся, уйдя в сон.

Утром я пил чай, а по кружке стекала капля, я наблюдал за этим, думая о том, что так наблюдают дети за явлениями мира. Я был один, и я разговаривал мысленно с людьми, которых знал. Я думал, зачем я шёл, может пора остановиться, и так я сидел, нюхая запах костра. Новостей посмотреть я не мог, как в веку, оставалась предполагать, пребывая в тишине. Надо мной летел самолёт с гулом в небе, я не знал, кто это был – выживший президент или крупный предприниматель века? Думая о жизни века и сегодняшней, я знал, что и тогда и сейчас, люди хотели что-то устроить: свою жизнь, совершить дела, без которых нет человеческой жизни, но в тоже время я понимал, что мне не хватает человеческой души и ещё чего-то, не слишком ли многого я хотел? Я понял, что это и есть моя жизнь – путник, не знающий прибежища. Той звезды, на которую я смотрел вечером, уже не было, мне стало жаль, но я её запомнил и надеялся, что увижу ещё.

Я вспомнил, как в веку я иногда отжимался от пола и качал пресс, я подумал, что так делали модели-мужчины, чтобы выглядеть красивыми. Теперь было не до этого. Моё телосложение меня устраивало, тогда я тратил энергию на это, как и выражался мой одногруппник Данила, но это была моя энергия и я тратил её по своему разумению. Мы тратим энергию, мы получаем энергию – до конца я этого не понял, видимо она даётся от природы, но также существовало стечение обстоятельств, ещё я несколько верил в предвидение, если жизнь предсказана, какой в этом смысл и кем она предсказана? Видимо в веку я не обрёл того чего хотел, той великолепной цивилизации, которая существовала, если подумать, было много прекрасного в том мире, но где оно было, то прекрасное, если на самом деле я наблюдал обыденность изо дня в день, которую я и расплавил.

Я попытался остановить свою мыслительную деятельность, говорят йоги могут остановить сердце, мне это удалось – не думать – на некоторое время, но это было также неудобно, как и остановиться в пути. Я вспомнил как в мирное время я зашёл в один небольшой книжный магазин, продавщица сидела и играла в настольную игру, видимо в пазлы. Мило выглядело. Нам нужна была деятельность, а я хотел что-то понять, не понимая зачем. Человечество всегда к чему-то стремилось, люди что-то делали, но в веку я наблюдал обычность. Я верил в реальность, но когда я не видел той звезды, я знал, что её нет, и её можно было бы забыть, но я не мог.

Мне хотелось с кем-нибудь поговорить, но было не с кем. В это время Александр слушал Серафима, в скромном