улыбалась, и думал о том, что каждый выживает как может. Ей покупали выпивку, трогали за попу и вели в постель, где она отдавала себя за титан. А я созерцал, размышляя о том, скольких мужчин она уже приняла. Может для неё это была забава с возможность заработать?

Проснувшись холодным утром, я чувствовал себя несколько не выспавшимся, так как сидел до 2 часов ночи у костра, размышляя о мироздании и людях. Я вспоминал людей, которых знал в веку, что с ними случилось после, я почти не знал. Я вспоминал комфорт века, когда я сидел в комнате и пил чай за компьютером, теперь же холодный ветер задувал тебе за шею. От костра остались потухшие угли, и что бы вскипятить чаю, его нужно было развести заново. Я ломал ветки, хрустом отдававшиеся среди деревьев. Я не пользовался электричеством, я пользовался огнём, как первобытные люди, жившие до нас, я создавал огонь, ставил котелок и ждал, когда закипит вода. То состояние, когда в романтике сидишь ночью, утром сменяется и куда-то уходит. В городах и сёлах утром начиналось движение, а ночью, ты знаешь, что ты один, чувствуя великолепие мира.

Тщеславие было у Дианона и он этого не скрывал, моё тщеславие не знал никто, я часто о нём забывал, оно уже становилось не нужным, покрытое Временем и пройденным путём. Серафим избегал возвеличивания, это Александр понял, когда Серафим знакомил его с пастырями. Каждый видел свою правоту, но я был воспитан моралью века, которая ещё не совсем была уничтожена. Видимо эта мораль – это путь к цивилизации, но Дианон этого не понимал, он хотел построить свою цивилизацию: иерархическую структуру подчинения – от рабов до себя. Александр это знал, это знал и я, но со времён Спартака до цивилизации века многое изменилось и лишь крах перевернул достижения цивилизации, в этом был виновен я. Пытаясь это забыть, я отмерял километры пути. Но этого не знала Алиса, как и никто другой.

Унылости осени добавляло запустение городов, люди в потускневших одеждах, говорить которым о возрождении я не всегда осмеливался. Политика, которая любит власть, была перевоплощена в банды, понимал ли это Дианон, или он об этом не думал? Новое время меня не столь сильно изменило, я думал, что вопрос о смысле жизни происходил от недостатка энергии, но как и вся предшествующая цивилизация, ответить на него я не мог. Я избегал людей, которые мне не нравились своей навязчивостью, непонятной философией или простой обыденностью, в которой было что-то неприемлемое мной. В веку смысл было тем, что – живи и радуйся, теперь же можно было порадоваться костру в лесу, купленной банке тушёнки и найденному подвалу, в котором обнаруживался титан. Прекрасный век, в котором нам чего-то не хватало – и это философия человека, когда мы не можем остановиться на достигнутом, когда есть все блага, но мы их не обретаем по причинам нам не известным, знание их должно было привести к обретению необходимого.

Я встречал великолепный восход Солнца, осознавая, что я один. Осень уже стала моей стихией. Я чувствовал что мой разум безразмерен, как космос, я шёл не только по дорогам Земли, я шёл по дорогам жизни. Я имел чувство понять других людей – старушек доживающих свой век, бродяг и обывателей, единственно, что меня просветляло в этом – дети, которые ещё не заполонили свой мозг событиями жизни и могли радоваться камушку на дороге, ведь он был такой интересный. А взрослые приобретали титан, работая на него, дети же воспринимали мир чище, чем мы. Я размышлял, что может быть мне найти какую-нибудь лачугу в обитаемом городе, но настоящее время не давало мне покоя.

Я выпил последнюю таблетку «Сибазона», дальше утешаться мне было не чем, разве что чаем, который я любил. Я чувствовал неудовлетворённость и некоторую бессмысленность жизни. А нам видимо это так необходимо. Я думал о том, что за гранью жизни. Я сделал привал и сидел, слушая ветер и галок. Я думал, неужели всё так и есть, как есть сейчас, и мирный век уже не вернуть, но это была реальность. Критики я давно не слышал, но и отражения своих мыслей тоже. Мой друг из Питера, который пошёл прахом, мог бы обсудить это со мной. Но известий о нём у меня не было, последнее что я знал о нём, что он что-то понял об энергии и пил водку. Я думал о том, мог ли я обманывать себя? Я заметил, что я начал разговаривать сам с собой временами. Я думал, имеют ли смысл эти мысли, когда в веку я заглянул в Аристотеля – я ничего не понял, как и то, почему через 2 тысячи лет о нём помнили, в тоже время я знал один ответ – это энергия.

Недавно я купил молотый кофе за 20 граммов титана, я давно его уже не пил и теперь он мне представлялся превосходным. Видимо его привезли из Африки, как не иронично, но полный крах не наступил. Ещё я покупал музыку у торговцев, а потом её слушал, мне это добавляло мировосприятия, она была из века и довольно прогрессивной к тому времени. У меня была фляжка домашнего вина, сделанного одной женщиной, я его также употреблял, когда мне нужно было поднять настроение, насколько оно могло поднять мне.

Глава 7

Одна из наложниц Дианона умудрилась снять браслет слежения и сбежать, её быстро нашли. Дианон отдал её на насилие бандитам. Они не церемонясь порвали на ней одежду прямо в лагере и изнасиловали. К тому же собрали всех наложниц на это зрелище, некоторые из них улыбались, а потом, когда всё закончилось, обсуждали и смеялись на этой девушкой. Виктор же в это время шёл к Даше, одной из них, не смотря на это, он считал её своей женой. Даша созерцая изнасилование, перебирала край платья, а потом ушла и уткнулась в подушку в своей комнате. Наши страдания Вечность созерцала бесстрастно, я хотел это понять, но предполагал, что это понять можно будет после смерти.

Сегодня была суббота, но я не чувствовал особой радости, как если бы я работал, а в выходной отдыхал. Для меня дни недели были почти одинаковыми. Дианон по субботам устраивал пиршества с бандитами. Я же присел на поваленное дерево и решил почитать Стивена Кинга, которого я взял в магазине пустынного города. Мне никто не мог позвонить, мобильная связь