рассуждать могли священники, а Серафим знал о греховности больше меня, избежав греховности, но я думал, как же так можно – иметь жестокость, но Серафим знал, что так нужно истребить зло. Я знал о причинах и следствиях в нашем мышлении, я знал, что причина заставляет думать и производила ход мыслей, кто же ещё знал об этом?

Я помню своё детство, когда было всё проще и лучше, у меня были друзья, сейчас же этого не было, я помню тот позитив, я не мыслил так тогда, но апокалипсис перевоплотил всё, а теперь, даже мечтать об этом я не мог, ведь я не мог вернуться в детство, оно прошло и осталось в прошлом времени. Я не помню большой философии в том времени, конечно я размышлял и вёл дневник ещё тогда, но я был проще, как и другие люди. И об этом можно думать, но людей оправдывал постапокалипсис, но не Дианона – вечное противостояние Добра и Зла. В том прошлом думал ли я о зле, я сочинял стихи про счастье и несчастье, показывал их другу, а он говорил, что я прав.

Я продолжал разговаривать сам с собой. Я думал о смысле и Боге, и не мог понять, что угодно Богу, если мы жили своей жизнью. Я читал Новый завет и нашёл в нём слова о благе, но я несколько не понимал религию. Я не мог всё объяснить, как и ни кто, но мы, люди, хотели объяснить, и я думал о смысле, когда человек живёт, женится (или выходит замуж) и проживает, но я вспоминал энергию, о которой столько много думал, что уже стало надоедать. Я думал о бессмысленности, но смысл был в энергии – это всеобъемлющее слово, которое можно заменять множеством слов: деятельность, люди, движение, комфорт.

Я прочитал про греховность и покаяние в Отечнике, но мне давало это сомнение, как и Бог. Я начал сомневаться в Боге. Я размышлял о безразличии и угнетении, это могло забрать энергию, но я также размышлял и о позитиве. Я уже забывал пройденные километры. Моя греховность была в содеянном апокалипсисе, Сатана властвовал, но и в нём я сомневался, тогда я думал, что можно жить без Бога и Сатаны, обычной жизнью, но и в этом я сомневался.