Костя был человеком на редкость терпеливым и, какрассказывала Женя, из себя практически никогда не выходил. Единственнымпризнаком раздражения и злости было у него то, что он иногда вдруг прикрывалглаза на несколько мгновений.

Вот и сейчас Костя вдруг прикрыл глаза, а потом взглянул наЛиду и терпеливо так объяснил:

– Затем, Лидочка, что, пока ты по заграницам своимраскатывала, мы с Серегой соседями были. Соседями и друзьями. А мать ему в КПЗпервые передачи носила вместе с твоей тетей Симой. Понятно? Я не в упрек тебеговорю, – тотчас спохватился добродушный Костя, увидав, как исказилось Лидинолицо. – Только ты Серегу успела уже забыть. Не твоя вина, понимаю, так жизньсложилась. А мы его помним. И еще… ты извини, может, не мое дело такие вещитебе говорить, но… Но ты все же вспоминай иногда, кого он на тот свет отправил.

Несколько секунд Лида не могла справиться с голосом, нонаконец все же ухитрилась кое-как выдохнуть:

– Откуда ты знаешь?

Костя быстро вспыхивал и быстро остывал: сейчас лицо егоимело виноватое выражение:

– Мать сказала.

– Понятно… – пробормотала Лида, отводя глаза.

Ну да, она так и знала, что тетка непременно кому-нибудьпроговорится о той постыдной, давней-предавней истории. Еще ладно, еслиизвестно обо всем стало только Поливановым, а ну как весь дом судачил насчет того,что Серега Погодин вдруг, спустя пятнадцать лет, взял да и рассчитался ссукиным сыном, который однажды едва не изнасиловал Лиду – тогда еще совсемдевочку? Мало-де было Сереге, что он еще тогда избил Майданского-младшего чутьне до смерти – вдруг, через столько-то лет, вновь взыграло ретивое, и на сейраз пакостник не ушел живым.

Чепуха, конечно. Сергей отлично знал, что та позорнаяистория давно перестала иметь для Лиды значение. Ведь Майданскому ничего неудалось с ней сделать! Ну, напугал он ее, это точно… ну и что? Вломил ведь емуСерега по первое число – и этим словно бы перечеркнул несвершившуюся беду. АЛида вообще очень хорошо умела забывать о неприятностях – тем более если насмену старым приходили новые. А со дня замужества с Виталием этих неприятностейна нее валилось – успевай только считать! И работать во Францию она уехала неоттого, что спасалась от тягостного прошлого, она бежала от мучительногонастоящего!

Да, что и говорить – когда она узнала, кого именно убилСергей, сразу мелькнула пугающая мысль, что здесь не обошлось без старой раны,зиявшей между ним и этим негодяем Майданским. Но она даже вообразить не могла,что об этом говорят, судачат соседи, что ее, выходит, косвенно обвиняют вслучившемся…

Ладно, все это чепуха. Подумаешь, ну, посудачат о ней – непривыкать стать! Все ее счеты к Майданскому – это тако-ой плюсквамперфектум,что и думать о нем не стоит. Куда важнее сейчас убедиться, что Сергея вавдюшкинском старом доме нет и никогда не было!

Однако он оказался именно там.

Видимо, и правда соседи куда лучше знали ее сводного брата,чем сама Лида…

Костя торил тропу всем телом: маленькая лопатка в такихсугробах оказалась практически бесполезной, изредка приостанавливаясь, снимаявязаную шапчонку и вытирая лицо. Лида тащилась следом, испытывая одно желание:снять с себя вообще все. Слишком тепло оделась. Все, что она могла сейчас, –это стащить дубленку и расстегнуть обе кофты. Но стоило остановиться, чтобыпопытаться откопать калитку, как мороз начал доставать до всех вспотевшихместечек, и она опять оделась.

Кое-как дорылись до основания калитки, кое-как сдвинули ее –чуть-чуть, лишь бы пробраться во двор, ну а тут дело пошло чуть легче: отосновных снежных валов дом заслонял палисадник. Проваливались уже не по пояс –только по колено. Ох уж эти нижегородские снегопады… Как разбушуется стихия –нет на нее угомону!

Костя долго чистил крыльцо. Лида, отупевшая от усталости инедобрых предчувствий, которые наконец-то начали ее мучить, смотрела на дверь,чувствуя, что там чего-то не хватает. Не сразу дошло: не хватало замка. Значит…

– Погоди теперь, не ходи, – непререкаемым тоном заявилКостя, потянув на себя створку и убедившись, что она не заперта изнутри. –Погоди, сказал! – рявкнул так, что Лида, вздумавшая было ослушаться, словнопримерзла к ступенькам.

Костя вошел. Какое-то время она слышала гулкий топот его валенокпо застывшим половицам сеней и кухни. Потом стало тихо. Потом… потом она вдругуслышала голос! Костя с кем-то разговаривал – сначала тихо, потом все болеесердито.

«Нашел! – так и ахнула Лида. – Он нашел Сергея! Наверное,тот пьяный, спит там в холоде, вот Костя его будит и бранит!»

Она вбежала в дом, распахнула дверь кухни и сразу уловилакакой-то особенный запах – дыма и стужи. У нее сжалось сердце от этого запаха,тошнота подкатила к горлу.

Прижав к лицу сырую варежку, огляделась. На чистом столе трипустые бутылки из-под «Нижегородской», четвертая наполовину полная. Большеничего, никакой еды. В кухню зачем-то притащен топчан из комнаты. А, понятно,зачем: на нем лежит Сергей, накрытый старым, до дыр протертым, еще дедовскимтулупом, который они держали в сундуке и засыпали нафталином от моли. Запахнафталина примешивался к запаху дыма…

Костя стоял, загораживая собой Сергея, но говорил,оказывается, не с ним, а по мобильнику. Да, трубка была прижата к уху, и Костявыговаривал, почему-то задыхаясь, с трудом:

– Да, думаю, несчастный случай. Думаю, два дня назад. Один.Авдюшкино, Ав-дюш-ки-но! Дом на самой окраине. Адрес… Да какой тут адрес?Знаете что, мы вас будем ждать около магазина в синей «Ниве». Вы когдаприедете? Понятно… Хорошо, будем ждать. Кто мы? Я – его сосед, ну, тут со мнойи сестра его. Говорю, один он был, выпил, уснул, а вьюшку слишком рано закрыл.Ладно, сами посмотрите. Все, жду.

Он выключил телефон, сунул его в карман и остался стоять сосклоненной головой.

Только тут Лида решилась сдвинуться с места и обойти Костю.