Он зацепился за корягу на другом берегу, почти напротив тогоместа, где стояли четверо – да так там и остался. Серая вода его обтекала, чутьвспениваясь у препятствия.

И снова никто ничего не сказал. Но взгляды…

– Ано-нэ[7], ребята… – начал кто-то и тут жеумолк.

Они любили меж собой щеголять словечками из местных языков,хотя ни одного не знали толком. Такая уж была мода.

Казалось, что самые обычные слова звучали как-то странно.Казалось, что и небо какое-то не такое, и солнце, и вода какая-то не такая.Было жутко.

И только тогда рассказчик решился. Он не был подмят страхом,но становилось ясно, что не стоит лезть на рожон.

В общем, он дал команду возвращаться. И они добралисьдо своих без всяких неожиданностей и поганых сюрпризов. Между прочим, второйтруп, когда они проходили той же дорогой, остался на прежнем месте – но мимонего прошли, старательно отворачиваясь, притворяясь, будто ничего не видят, каки мимо первого, у развалившейся избушки, который так и сидел у единственнойуцелевшей стены…

Неприятный им мотал нервы чуть ли не до завтрашнего полудня– слушал каждого по отдельности, заставлял подробнейшим образом излагать все набумаге (и, надо полагать, сравнивал показания). А потом, собрав всех вместе иуставясь глазами-дырочками, сказал словно бы лениво:

– Ничего этого не было, понятно? А кто сболтнет хоть словона стороне – не взыщите…

Он не повысил голоса, не грозил. Он просто выгляделчеловеком, способным стереть в лагерную пыль сотню таких, как они, и этопоневоле впечатляло…

Потом он уехал – неизвестно когда и куда. А рассказчикслужил себе дальше, ни разу в жизни больше не столкнувшись с чем-тонеобычайным. И молчал о случившемся долго, очень долго…

Между прочим, Мудрую Лису пристукнули через два месяца. Присамых что ни на есть прозаических обстоятельствах, без всяких хитрых комбинацийи напряжений ума. Один из пограничных нарядов на рассвете засек группу в пятьчеловек, переходившую с той стороны. И, поскольку приказа брать живьем не было,пулеметчик попросту высадил по ним диск «дегтяря». Положил всех. Среди убитыхпотом достоверно опознали Мудрую Лису. Кто бы он там ни был, но от пули, надополагать, был не заговорен…

Комментарий.

Собственно, небольшое уточнение, касающееся временидействия, которое можно установить довольно точно. Петлицы на воротник спродольными полосками и звездочками на них были введены приказом по НКВД СССР виюне 1936-го и отменены в августе 1938-го. Точного количества звездочекрассказчик не видел, но три полоски сами по себе уже означали звание, какминимум соответствующее армейскому полковнику.

По описанию незнакомец, как стало ясно впоследствии, крайненапоминает небезызвестного Глеба Бокия, густо замазанного во всякой чертовщине,оккультизме и прочей мистике. Но рассказчика об этом уже не спросишь – он умерзадолго до того, как фотографии Бокия появились в книгах. Да и потом, описаниезагадочного незнакомца в немалых чинах вряд ли приложимо к одному Бокию. Малоли было неприятных субъектов с обтянутым кожей черепом и глазами-дырочками.

А комментариев у меня попросту нет. Как выражалсярассказчик, каматта-нэ…

Произошло это опять-таки на Дальнем Востоке (но рассказаносовершенно другим человеком).

Пограничный наряд преследовал пришедшую из-за кордона банду,крепко напакостившую на нашей стороне и пытавшуюся скрыться на своей. Ипреследователи, и погоня были пешими. Пограничников было четверо, а бандюков –сначала трое, но к тому моменту, когда им зашли наперерез и прижали в распадке,осталось двое.

Этих двоих хотели взять на рывок. Необходимы были «языки» изэтой именно банды. И потому, давши залп в воздух из-за кустов, четвероопрометью бросились вперед, петляя и уклоняясь от выстрелов по всем правилам.Такая атака – дело рискованное, но был четкий приказ…

Одного и взяли, почти сразу же – он не стал отстреливаться,кинулся бежать, вот его и догнали, угостили прикладом, сбили с ног, повязали…

Рассказчик несся прямо на второго, их разделяло метровполсотни. И вот этот второй, будучи, надо полагать, малость хладнокровнеенапарника, уносить ноги не стал. Он остановился, развернулся к настигающему и,прочно утвердившись ногами на земле, вскинул ручной пулемет Льюиса – оружие потем временам хоть и безнадежно устаревшее, но тем не менее по-прежнемуспособное вмиг наделать в живом человеке чертову уйму дырок, категорически несовместимых с жизнью…

Ситуация для нападающего была безнадежная – тут уж петляй непетляй, а срежут тебя все равно. Будь расстояние меж ними поменьше, ещеобошлось бы… Но ничего уже не поделаешь, голое место, где не заляжешь и неспрячешься, оставалось бежать опрометью, надеясь на чудо…

И чудо стряслось, знаете ли. Произошло нечто.

Как потом ни ломал голову рассказчик, как ни пыталсявспомнить, что же, собственно, случилось и в чем заключалась странностьпроисходящего, сам себе ответить не смог.

Попросту – что-то произошло. Как будто все остановилосьвокруг, абсолютно все. Рассказчик отчетливо видел, как из ствола ему навстречупоявилось с десяток пуль – то есть видел то, чего, учитывая скорость полетапули, человек видеть не в состоянии. Пули одна за другой появлялись из ствола иэтакой неспешной вереницей, что твои журавли, плыли к подбегавшемупограничнику. Плыли со скоростью спокойно идущего человека, не быстрее. А оносознавал себя так, словно бежал правильно, со всех ног, летел сломя голову.

В общем, пули плыли навстречу. Плыли, плыли… Бандит совскинутым «Льюисом» казался оцепеневшей огромной фотографией, он выгляделплоским, неживым, странной картинкой…

Не было времени ни о чем думать. Пули плыли медленно, и всетут. Человеком в такой миг руководят рефлексы, инстинкты, нечто звериное…

Наш пограничник попросту, видя такое дело, не рассуждая и неудивляясь, обогнул эту неспешно ползущую цепочку пуль, уже насчитывавшую штукдвадцать. Обежал, как некое неподвижное препятствие, рванулся в сторону, зашелсправа, размахнулся карабином, будто на учении…

И все пришло в прежнюю норму, исчезла эта непонятнаястранность окружающего. Он вмазал прикладом пулеметчику по шее, сбоку, каким-точудом оказавшись рядом, сбил с ног, свалил… Взяли и этого.

Потом, правда, друзья удивлялись: как сумел извернуться?Ведь палил этот гад буквально в лоб, навстречу… Но удивлялись мельком, быстрозабыли – мало ли что случается в скоротечной схватке. Никто ведь толком неприсматривался…

Совсем незадолго до смерти Сталина, году то ли в пятьдесятпервом, то ли пятьдесят втором, меня послали в командировку в Сибирь, в одно изтамошних областных управлений МГБ. Командировка была не активной – чистобумажные дела. И провернул я все быстро. Перед отъездом мы с местнымитоварищами решили посидеть, как полагается по русскому обычаю. Коллективноеупотребление тогда не особо приветствовалось, следовало все это делатьпотихонечку, чтобы ни одна посторонняя душа… Да и кое-кто из своих тоже…