И я, кажется, знаю почему. Бывают такие ситуации: когда счеловеком происходит нечто необычайное и он твердо знает, что все это не былони сном, ни бредом, ни галлюцинацией, но тем не менее случившееся настолькозагадочно и неправильно, что человек повторяет себе: да, это было, было, нотакого не должно быть, не должно!

Бывают такие ситуации, честное слово…

Так уж давно повелось, что у каждого пограничного участкаесть своя, специфическая, особая головная боль. Иногда это определенный отрезокграницы, который в силу природных причин труднее всего охранять ипатрулировать, а иногда – особо примечательная персона, печально прославленнаязнаменитость. Гнуснопрославленная, как писал Аркадий Гайдар о небезызвестномКвакине.

Обстановка в зоне действия заставы, которую мы здесь будемименовать «Озеро» (хотя на самом деле она именовалась совершенно по-другому, имне неизвестно, как именно), и без того была донельзя сложной. По ту сторонурасполагалась Маньчжурия, а это предполагало полный набор всех мыслимыхнеприятностей и всех разновидностей нарушителей.

Через границу ходили носители опиума – во всех мыслимыхобличьях, с массой хитрых приемчиков. Наркомания, знаете ли, родилась не вчера.В особенности на Дальнем Востоке. Еще при царе переправка наркотиков скитайской территории была бизнесом крупным и серьезным. Настолько, чтобесследно исчезали не разысканные до сих пор полицейские офицеры,командированные из столицы, а в иные районы и города полиция не соваласьвообще. С этими районами в начале двадцатых покончила только советская ЧК,пусть и не самыми джентльменскими методами – их попросту оцепили спецчастями,запалили с четырех концов и клали пулеметными очередями спасавшийся в паникекриминальный элемент. Негуманно, но эффективно. Для брезгливых либералов можноуточнить, что французы в первые месяцы Первой мировой именно так почистилиПариж – без всяких судов и прочих юридических процедур согнали в Венсенскуюкрепость всех, кто по делам оперативного учета проходил как уголовники состажем, выставили пулеметы и порезали всех до одного без оглядки на правачеловека и парламентскую демократию…

В общем, через границу ходили носители опиума. Заглядывалимоскитные банды – группочки в несколько человек из живших на той сторонебелоказаков, хорошо вооруженные, умевшие воевать и устраивать молниеносныедиверсии, а потом растворяться в тайге, как сахар в кипятке.

С той стороны, от маньчжурских властей и японцев (что,собственно, было одно и то же), бежали в Советский Союз угнетенные китайцыобоего пола и всех возрастов. Среди этой публики, как легко догадаться, хваталошпионов, существовавших отнюдь не только в романах, кинофильмах и воспаленномвоображении злых энкаведешников. Японцы агентуру засылали массово и умело. Былслучай, когда с той стороны перебежал китайский партизан, чудом вырвавшийся изманьчжурской тюрьмы, где ему по тамошнему милому обычаю отрезали оба уха.Потерпевшего товарища приютили и подыскали работу – и только в сорок второмразоблачили. Достоверно выяснив, что это не китаец, а японец из хорошейсамурайской фамилии, уши ему отрезал под наркозом военный доктор. Азия-с… Его,конечно, шлепнули после соответствующих юридических процедур, но отнеслись суважением. Профессионала, согласившегося, чтобы ему ради выполнения заданияотрезали уши, следует уважать…

Так вот, главной головной болью на заставе «Озеро» былкитаец с каким-то простым и распространенным именем, то ли Ван, то ли Чжао, акличка ему была Хуй Хули. Это в русском языке сии словечки звучат невероятноматерно, а по-китайски прозвище означает «Мудрая Лиса». Если кто-тосомневается, может проверить. (Кстати, «е-бань» по-китайски означаетвсего-навсего «ночная смена».)

Китаец с прозвищем, напоминавшим индейское имя, свою кличкуоправдал давно. Досье на него имелось толщиной с кирпич, точно знали, чтоозначенный экземпляр таскает опиум и прочую контрабанду, а вдобавок путается сяпонской разведкой (контрабанда и спецслужбы всегда были тесно сплетены), но взятьего никак не удавалось. Уходил, как песок сквозь пальцы, всякий раз напоминаятем самым незадачливым ловцам, что кличку получил не зря. Кое-кто из местногонаселения (в том числе и источники НКВД) твердил, что Мудрая Лиса знается снечистой силой, мол, этим и объясняется неуловимость и все прочее:сверхъестественное чутье на засады, умение исчезать из самых надежных ловушек…Кураторы из НКВД, как легко догадаться, эти разговорчики и подобные настроенияпресекали в корне, чтобы не разводить глупой мистики, которой местоисключительно на свалке истории.

Именно так полагал и человек, с которым приключиласьнижеследующая история. Полагал до определенного времени…

Командование принимает решения быстро и неожиданно. А посемудля нашего героя очередной приказ был громом с ясного неба – но исключительно всмысле неожиданности. Человек это был опытный, служил не первый год. Троевыделенных ему в подчиненные тоже были не зеленые новобранцы. Осназ НКВД – это,знаете ли, были те еще ребятки, способные размазать любых Джеймсов Бондов иШварценеггеров…

Вводная оказалась не такой уж сложной. Есть кореец, которыйпо каким-то своим личным причинам (кои никого, в общем, не интересуют) хочетсдать советским Мудрую Лису, у которого шестерил года два, а потом отчего-торешил завязать. И группе надлежит выдвинуться в указанную точку на самойгранице, дабы встретиться с этой отчего-то прозревшей и перековавшейсяшестеркой, а там он подробно расскажет, где именно следует изловить Лису.

Задание самое обычное. Бывали и посложнее, и поопаснее. Ито, что в углу комнаты все время, пока облеченный полномочиями краском проводилинструктаж, сидел незнакомый человек, тоже было ситуацией привычной. Мало ликто и откуда. Особист из области, а то и, учитывая важность задания, товарищ изнаркомата. Такие частенько маячили в некотором отдалении.

Вот только, учитывая последующее, этот незнакомец запомнилсярассказчику как никто другой. Худое лицо, обтянутый кожей череп, довольнонеприятный (последнее никак не может служить особой приметой, поскольку шишкииз системы, как правило, обаянием и не блистали). На левом рукаве шинели – гербСоветского Союза, но петлиц на воротнике нет. А на петлицах гимнастерки видныиз-под распахнутого ворота по три полоски, но сколько на них звездочек,разглядеть не удалось.

Он все время инструктажа просидел неподвижно, вроде бы и недыша. Только потом, когда командир закончил, пересел поближе, не спеша обозрелчетверку не самым приятным взглядом – и заговорил. Голос у него былпримечательный – словно человек, никак не привыкший быть добрым и душевным,искренне пытался говорить с некоторой долей неофициальности и теплоты.

– Вот тут такое дело, ребята… – сказал он, не глядя вглаза. – Если что-то не получится, если что-то начнет не складываться…Ладно, давайте без дипломатии. Если начнется что-то странное, непонятное,необычное… – он определенно сделал над собой усилие. – В общем, еслиначнется какая-нибудь чертовщина, разрешаю прервать выполнение задания ивернуться назад. Более того, даже не разрешаю, а требую, приказываю…