да ещё с целой командой! — от души улыбался он, разглядывая ребят.

— Да вот, кота друг себе приобретал, и мы составили компанию, — оглянуся Серёжа на друзей. — Я предложил Кремль посмотреть и заодно Вас навестить — не проходить же мимо.

Прозвучало забавно, и все засмеялись.

— Верно говоришь — мимо меня пройти нельзя! — рассмеялся Алексей. — Да, знатный Котофей, — наклонился он к сумке-переноске. — Чистокровный сибиряк! Самая древняя домашняя кошка на планете. Ну, что, — хлопнул Алексей Фёдорович в ладоши, — пойдёмте ко мне домой чай пить с блинами, — пригласил он ребят. — Никитич, если что, я у себя! — прокричал Алексей охраннику и повёл детей к своему дому, который был прямо на территории сохранённого здесь исторического места среди ещё нескольких домов частного сектора. По пути Серёжа всех представил Алексею, и они познакомились.

В маленьком одноэтажном доме, натапливаемом печкой, у ребят глаза стали разбегаться от древних вещей, одни из которых как музейные экспонаты были расставлены на полках и развешены по стенам, а другие были в домашнем обиходе Алексея.

— Так, освобождайте пленника, — сказал Алексей Фёдорович, подразумевая кота, — у меня есть и миски, и корм — у нас тут много кошек живёт, подкармливаем. Артём, как своего кота учёного назовёшь?

— Пушистик, — за Тёму сказал Вовка, но тут же понял, что чуть не спалился. — Тёмыч так предложил.

— Ну что ж, тоже имя, — усмехнулся Алексей. — К имени, как и к выбору любых именований, нужно всегда подходить с любовью и знанием. Вот, например, твоё имя, Артём, и тут же — древнегреческая Артемида, а позже — "арт", искусство, человек искусства, искусный человек, — посмаковал слова Алексей Фёдорович.

— Вы прям как Задорнов, Алексей Фёдорович, — Тёма с глубоким вниманием слушал, а потом увидел шкаф со старинными книгами. — Алексей Фёдорович, можно? — спросил он, и Алескей утвердительно кивнул.

— Давай, книгочей, постигай древнюю мудрость — потом друзьям расскажешь, а мы пойдём печь блины, — и Алексей позвал остальных на кухню.

— Ой, блинчики! — обрадовался Вовка. — Люблю блинцы, со сметанкой, со сгущёнкой…

— И того и другого, и побольше, — пошутил Серёжа.

— У нас дома их бабушка классно печёт, — пропустил мимо ушей комментарий Вова. — И я просто обожаю блины с Рогачёвской сгущенкой.

— Что, красивая девочка Рита, блины печь умеешь? — спросил Алексей Фёдорович, и Рита кивнула. — А вот щей из печи вы наверняка не едали — диво-дивное, — продолжал он, раздавая детям посуду и продукты для приготовления. — Так, Ритуль, побудешь хозяйкой — заводи блины на свой вкус, и пусть ребята помогают, а я тем временем поставлю вот этот чугунок томиться, — и Алексей Фёдорович унёс к печи щи, оставив ребят хлопотать на кухне.

Вскоре Алексей вернулся, сев на стул у стены и облокотившись затылком на плитку, и стал с живым любопытсвом слушать и наблюдать за детьми. В это время Рита навела быстрое тесто и в паре с Сергеем начала печь блины на двух больших блинных чугунных сковородах.

— Прям можно подумать, что муж и жена, если б только не брат и сестра, — протянул Вовка, стоя у раковины и намывая освободившуюся посуду и тут же поглядывая через плечо на друзей.

— По-моему, это даже лучше, — сказала ему Рита. — Муж и жена могут расстаться, а брат и сестра — никогда, — вздохнула она, а Серёга улыбнулся ей в ответ, слегка бортанув Риту бедром.

— Вот почему я так люблю бывать у вас в гостях, — завздыхал Вова. — Вы — семья, а у меня ни сестры, ни брата, только бабушка и отец.

Рита выронила лопатку, а Сергей быстро поднял её и сунул Вовке помыть в раковине.

— Я что-то не то сказал?

— Просто у нас отец с матерью разводится, — ответил за Риту Сергей. — Мать уже не первый месяц одна с работой и младшими — вот мы зачастую и сидим с малыми, особенно Рита.

— Рит, прости… — сказал в конец расстроенный Вова.

Алексей Фёдорович до поры до времени не вмешивался в разговор, внимательно наблюдая за детьми и слушая их взрослые переживания.

— Вот поэтому Рита так носится с Артёмом, как с маленьким, сочувствует — его родителям нет дела до него — они постоянно заняты работой и собой, — Серёга резко перевернул блин. — А пацан живёт в своём мире знаний, у него даже друзей нет, кроме Риты.

— Серёж, тише, — попросила Рита, озираясь в сторону комнаты, в которой был Артём.

— Так что всё познаётся в сравнении, как говорят, Вов, и жизнь гениев зачастую тяжела, — чуть тише сказал Серёжа.

— Ребят, помните о том, что гении тоже были когда-то детьми, — решил ободрить их Алексей Фёдорович. — А то вы привыкли смотреть на взрослых, будто они такими родились. Homo major natus, "человек пожилой".

— Ага, родился старичок такой, а потом всю жизнь молодей обратно в ляльку, — шутил Вовка, быстро изобразив появление из сгорбленного и трясущегося, улыбающегося и бодрого себя.

— Как в "Загадочной истории Бенджамина Баттона", — заметила Рита.

— А ты её смотрела?

— Нет, читала книгу Фицджеральда.

— Молодец, Рита, — похвалил её Алексей Фёдорович.

— Так что ты, Вов, homo infantiles — "человек ребёнок", — составила Рита.

— И потому, дружище, всё ещё впереди, — обратился Серёжа к повесившему нос Вове. — Не родился Кулибиным, а Левшой.

— Эй, Вов, не расстраивайся, — заволновалась Рита. — На тебя не похоже. Смотри, какой ты всесторонне развитый одарённый ребёнок: и спортом занимаешься, и стихи пишешь, и в самодеятельности участвуешь — ни одно школьное мероприятие без твоего участия не проходит…

— Погоди, Рит, нахваливать, — легонько локтем ткнул сестру в предплечье Серёга, глядя сбоку на засиявшего улыбкой от уха до уха Вовку. — Это он на комплименты нарывался.

— А что? — своим возмущённым голосом тут же возразил Вова. — Одарённый, "одурённый"! А толку? Вон, один "Сириус" на всю страну для всех одарённых детей — не резиновый же, не влезешь!

— Хорошо, что "Сириус" есть, Вов, — заметил Алексей Фёдорович. — Всесоюзный лагерь "Орлёнок" тоже был один на всю страну, но сколько детей там перебывало! Пойдёмте к Артёму — лучше древности покажу да о наших корнях расскажу.

— Вот, Вов, тебе поэтическая дуэль, — засмеялся Серёжа. — Пусть Алексей Фёдорович тебя поучает.

— А Серёга Батькович пусть не стращает, — влючился Вовка, — Оставим на кухне — пусть дырки на скатерти изучает!

— Записывайтесь ко мне оба в группу, — серьёзно сказал Алескей. — Будете на реконструкциях былины читать да новые сказы