не в ванне, в ванную его потом перетащили. Следы хорошо замытой крови обнаружились на тесной кухне и на плинтусах в коридоре, по которому тело проволокли, прежде чем усадить в ванну.

— Вы точно помните, что дверь не закрыли?

— Да нет, наоборот, я теперь точно припомнила, что закрыла, еще ключ запихнула не с первого раза, здесь довольно капризный замок.

— А у кого еще были ключи?

— Я никому не давала. Но у хозяев квартиры, наверное, были, у риелтора тоже, наверное. Может, они еще кому-то давали. Не знаю, надо хозяев спросить.

— А кто хозяева?

— Да я их не знаю лично, сама с ними не встречалась, мне сдали квартиру через риелтора, мою знакомую Мокиенко Зою Михайловну. Ксения продиктовала номер телефона Зои, и следователь начал звонить. Покойника чертыхаясь и толкая друг друга в тесноте, вытащили из ванной, взгромоздили на носилки и стали выносить.

Мужики, мужики, погодите! — услышала Ксения женский крик на площадке.

— Едрена вошь, это же Серега? Куда вы его тащите: Он окочурился что ли?

— Какой Серега? — следователь направился на голос. Санитаров с носилками остановила соседка с мышиным хвостиком из квартиры напротив, которая решила видно, что в непосредственной близости разыгрываются события поинтереснее, чем по телевизору, и выползла на площадку. Через открытую дверь был слышен орущий телевизор, где доблестные менты вязали тех кого-то, кто кое-где у нас порой»

Но не менее доблестные менты, оказывается, тоже обнаружили жмура и прямо в квартире напротив. Возможность включиться в сериал, почти не сходя с дивана, возбуждала соседку не на шутку.

— Да Серега это, вот из той квартиры, — она махнула рукой на дверь рядом с Ксениной. Надьку Федька неделю назад в больничку спровадил, сам, видать, опять на нары, прямым ходом. А это их сынок, Серега, Сергей Никаноров, он тут всю жизнь свою живет, только последнее время не видно его было, он вообще-то нарик со стажем, я думала уже передозанулся и загнулся, а он видать домой пришел умирать-то.

— Да не совсем домой, мы его в ванне вот в квартире у гражданки Морозовой обнаружили.

— Че там и умер что ли, в ванной? Помыться решил? Да он вроде одетый? А че он к соседке-то в ванну поперся, у них же своя, чай, есть?

Мышиный хвост подозрительно посмотрела на Ксению, которая почувствовала себя бандершей или наркодилершей.

— Да я в отъезде была, приехала, а он там, — торопливо стала она оправдываться, ненавидя себя за это.

Следователь велел соседке, которая представилась Серафимой Серебряковой (Серебрякова! Серафима! — подумала Ксения, глядя на помятую соседкину физономию и жидкий мышиный хвостик) — еще раз внимательно посмотреть на покойника и подписать протокол опознания.

После того, как несчастного Серегу санитары, беспрерывно чертыхаясь на узкой лестнице, вынесли из подъезда, следаки еще около часа посуетились в квартире, пошатались из комнаты в комнату, постоянно задевая сидевшую на стуле у окна Ксению Петровну. Молодой человек, копавшийся на кухне — судя по вынесенным из детективов знаниям, снимавший отпечатки, а может, искавший ДНК, теперь, судя опять же по детективным сериалам, чуть что — ищут ДНК — позвал оттуда следователя. Они что-то бурно обсуждали на кухне, потом позвали хозяйку. Ксения встала с насиженного стула и, как сомнамбула, поплелась на кухню.

— Ксения Петровна, у Вас тут на газовой плите все конфорки были вывернуты на полную. Вы не могли ведь сами это сделать перед отъездом?

Ксения покачала отрицательно покачала головой, но поняла, что она уже ничего не может утверждать наверняка. Может, кроме шуток, у нее какие-то проблемы с головой, и она уехала, открыв все конфорки и не закрыв квартиру?

— Но кран, слава богу был перекрыт, — попытался успокоить ее парень в перчатках и с чемоданчиком. — Я проверил, утечки нет, но Вы все же будьте с плитой поосторожнее.

— Наверное, этот жмур открыл конфорки. Ну или тот, кто его оприходовал, — это более вероятно, пальчиков на вентилях нет, но в других местах полно.

Они заговорили о своем, а Ксения поплелась обратно в комнату и примостилась опять на не очень удобном, но уже обжитом стуле.

Где-то через полчаса следователь, сказал, что они сейчас уходят и попросил ее в ближайшее время не уезжать никуда и прийти в отделение полиции сразу, как только ее пригласят по телефону.

— Запишите мне вот тут — Ксения протянула блокнот, — адрес отделения и Ваше имя-отчество. И фамилию.

Алексей Максимович Филимонов, если она правильно разобрала его каракули, несколько раз спросил, в порядке ли она, все ли она поняла, найдет ли она отделение. Ксения почувствовала, что производит впечатление ополоумевшей бабки и заверила, что умеет пользоваться Интернетом, да и язык, как известно, до Киева доведет (хотя в нынешней политической ситуации такой язык нам вряд ли нужен, — почему-то успела подумать Ксения сразу же, как произнесла поговорку). Но товарищ — не расслышала кто по званию — политической бдительности не проявил и на украинский след не среагировал.

Глава восьмая

После того, как люди из полиции удалились, затоптав все, что можно, Ксения осталась сидеть на стуле, с каким-то тупым ужасом оглядывая свою сиротскую и ставшую не только чужой, но даже враждебной квартирку.

Нераскрытая дорожная сумка стояла у стула и рядом с ней на грязном полу валялись Ксенин пуховик и шапка. Ксения подняла их, отряхнула, положила почему-то на стол.

Она до сих пор не могла прийти в себя. Каким образом в квартире оказался Серега? Что ему здесь было надо? Вспомнив Серегу, а точнее его тело, скрючившееся в сидячей ванне, Ксения вдруг впервые со всей отчетливостью поняла, что гораздо важнее задать вопрос — кто, кроме Сереги был в квартире? Кто ударил его в висок тяжелым предметом, предположительно круглой формы, который в квартире обнаружить не удалось? Как попал в квартиру этот другой? Что ему-то, другому здесь было надо? Или они вместе пришли и что-то не поделили? Но почему и зачем они вломились в ее квартиру, когда рядом была абсолютно пустая жилплощадь, на которой Серега прожил все свою незадачливую, судя по всему, жизнь?

В коридоре заскрипела дверь и раздались шаги. Послышался вопль и только через секунду Ксения поняла, что вопит она сама. Шаги в коридоре приближались и перед вопящей Ксенией Петровной предстала Серафима — мышиный хвост — Серебрякова.

— Это я, не ори ты, у тебя дверь была не закрыта. Я это пришла спросить, ты как, не надо чего тебе?

По любопытному взгляду соседки, обшаривавшем квартирку, Ксения поняла, что вряд ли ей двигали альтруистические мотивы и любовь к ближнему.

— А