Лично я даже обрадовалась бы смерти. Уж легче умереть, чемподтянуться столько раз, сколько они требовали.

— Ну давай, Оливьер. — Мой тренер на этот день, рыжеволосаяженщина по имени Колин, придерживала мне ноги, пока я садилась из положениялежа. — Давай, сделай шестьдесят.

— Шестьдесят? — Лицо мое пылало, и мне казалось, что менявот-вот вырвет. Я только что села в сороковой раз. — Не могу.

— Не можешь до тех пор, пока сможешь. Старайся.

Понятное дело, через пару недель я делала шестьдесят, хотяпоследние десять казались мне адской мукой. Печально, но «кубиков» на животе уменя так и не появилось, хотя я считала, что они просто обязаны быть.

В остальное время мы лазили по стенке — чертовски страшно.Нет, это, конечно, не скала, но упасть с высоты пяти-шести футов тоже не оченьприятно. Еще мы бегали — не дистанцию кругами, потому что здесь не было никакойбеговой дорожки, но взад-вперед там, где должны были находиться рельсы. С этимя справлялась намного лучше, сказывалась вампирская сторона моей натуры —сверхъестественная сила и скорость, которые скрывались глубоко внутри. Конечно,я не бегала чересчур быстро, не хотела, чтобы возникали вопросы, как это у меняполучается, но я могла спокойно бежать и бежать, и тренер ко мне не придирался.

Но все не ограничивалось тренировками. С этим я еще как-тосправилась бы. Тренировки проходили только по утрам, а вот после обеда мызанимались кое-чем другим.

После обеда мы учились убивать вампиров.

— Кол парализует, — говорила Элиза.

Она стояла в центре помещения, которое они называли «зал дляспарринга», а я про себя — «зоной убийств». Мы с Ракель сидели впереди, ещечеловек десять расположились за нами. Очевидно, подобного рода тренировки дляохотников не прекращались никогда. — Все вы это знаете. Но многие охотники былиубиты, потому что решили, что пронзили вампира колом, а на самом деле толькоокончательно разозлили его. Скажи, Бьянка, в чем ошибка этих охотников?

Я сжалась, будто могла как-то уклониться от ответа, но Элизапригвоздила меня взглядом к месту, и пришлось говорить:

— Они... они не пронзили сердце.

— Именно! Но если хочешь попасть в сердце, нужно выбратьправильный угол. Промахнись на миллиметр, и с вампиром все будет в порядке, аты — труп.

«А если наоборот, то умрет вампир», — подумала я.

Я уже не была той наивной девочкой, что два года назад, дотого как в мою жизнь ворвался Лукас. И больше не считала, что все вампирывоздерживаются от убийства, как мои родители и Балтазар. После встречи сЧерити, после того, как я увидела, какой может быть миссис Бетани, мне пришлосьпризнать, что многие вампиры смертельно опасны и неудержимы. Отчасти из-заэтого я и решила не совершать своего первого, необходимого убийства и нестановиться полноценным вампиром.

Но некоторые вампиры не причиняют людям никакого вреда.Собственно, очень многие. Они просто хотят, чтобы их оставили в покое.

Лукас тоже это понял, и я верила, что он не нападет на тоговампира, с которым не нужно сражаться. Но остальные в этом помещении несомневались, что все вампиры — зло в чистом виде, и готовы были убивать их наместе, не задавая лишних вопросов.

И дело вовсе не в том, что охотники Черного Креста ничего незнали о вампирах. Совсем наоборот, они знали так много, что меня это потрясало.Им было известно не только об академии «Вечная ночь», но и о других убежищах повсему свету. Они знали о том, как мы ощущаем себя в церкви и на освященнойземле. Им было известно даже то, что сами вампиры зачастую считали легендой, —к примеру, что святая вода нас обжигает. Многие вампиры, на которых брызгалисвятой водой, совершенно не пострадали, но оказалось, причина в том, чтосвященники были недостаточно преданы Богу и не могли по-настоящему освятитьводу. Черный Крест отыскал истинно верующих, и те снабжали их святой водой,обжигающей кожу вампира, как кислотой.

Но к любому факту, известному Черному Кресту, примешиваласьдоля ложной информации. Они были убеждены, что все вампиры — зло. Они считали,что все вампиры — члены жестоких мародерствующих кланов. И хотя такие кланыдействительно существовали, к ним присоединялось лишь ничтожное число вампиров.Охотники верили, что наше сознание умирает вместе с телом, поэтому неиспытывали никаких угрызений совести, убивая нас. Было более чем страннонаблюдать за их тренировками — смотреть, как они под разными углами, разнымизахватами пронзают кольями манекены.

Но еще более странно было делать это самой.

Я пыталась представить себе, что мой противник — Черити, чтоона снова нападает на Лукаса и только я могу ее остановить. И тогда у меняполучалось направить кол прямо в цель, заработав выхлоп опилок и аплодисментыдругих охотников. Но от этого не становилось менее жутко.

Лучшей частью суток были вечера прямо перед тем, как ночнойпатруль выходил на дежурство, потому что только тогда меня учили заряжать ичинить оружие и только это время я могла проводить с Лукасом.

— Мы все равно что пленники, — прошептала я, когда онпоказывал мне, как заряжать арбалет. — Ты отсюда хоть иногда выходишь?

— Только на патрулирование. — Лукас протянул мне арбалет.Быстро окинув взглядом помещение, чтобы убедиться, что никто не подслушивает,он спросил: — А как у тебя дела с... ну, с едой?

— Я бы не отказалась подкрепиться по-настоящему, но покаобхожусь тем, что есть.

— То есть? Я вздохнула:

— Иногда они разрешают нам выходить на крышу гаража. Вовремя перерывов. Чаще всего мне удается остаться там на пару минут водиночестве.

Лукас не понял.

— И что?

— А то, что в Нью-Йорке много голубей и они не очень-тобыстрые. Понял?

Он скорчил гримасу, иронизируя над собственным отвращением,и я захохотала. Мой смех эхом отразился от сводчатого потолка туннеля. ЛицоЛукаса смягчилось.

— Та самая улыбка. Господи, как мне не хватает твоегосчастливого лица!

— А я просто по тебе скучаю. — Я положила ладонь на егоруку, лежавшую на арбалете. — Мы с тобой теперь видимся даже реже, чем когданам запрещали встречаться. Долго еще придется это терпеть?

— Клянусь, я над этим работаю. С деньгами сложно, но запоследние несколько месяцев я сумел немного отложить. Еще недостаточно,конечно, но уже что-то. Как только я выполню свои обязательства и у меня будетчуть больше свободного времени, я найду какую-нибудь работу в городе. Халтуруза черную наличку.

— Что это значит — черная наличка?

— Это значит, тебе платят меньше минимальной зарплаты, затони ты, ни босс не включаете это в налоговую декларацию.

Значит, работа будет тяжелой и грязной, например таскатьящики или вывозить мусор. Ужасно, что Лукасу придется этим заниматься, но вкаком-то смысле я была в восторге от того, что он готов делать это ради нас.