– Нет. Сожалею. Вернемся к делу, а именно – к твоему гардеробу.

– Да ладно. Мы уже так много говорили обо мне и о девушке, которая не может уследить за своими трусиками. Я позволю тебе стать моим имиджмейкером, только если ты скажешь…

– Это глупо.

– А что, если я скажу, что надену рубашку лавандового цвета? Один раз.

Она действительно хотела, чтобы он надел рубашку именно этого цвета. На фотографиях это выглядело бы просто великолепно.

– Хорошо-хорошо. Я был коронована как маленькая мисс Чечётка. Мне было пять лет.

Адам не удержался от смеха.

Мелани подалась вперед и шлепнула его по коленке. Она никогда ни одному мужчине не рассказывала эту глупую историю, даже своему бывшему жениху.

– Думаю, справедливости ради нужно сказать, что во многом я победила благодаря своему таланту. Я отлично отбивала степ.

– У меня нет никаких сомнений. Я видел твои ноги, мисс Чечётка.

Новая волна накатила на Мелани. Он действительно видел ее ноги – каждый их дюйм – в определенной ситуации… Адам откашлялся. К счастью, Джек проснулся, встал со своего коврика и стал сновать между ними, чем отвлек от опасной темы.

– Привет, приятель. – Адам почесал его за ушами.

– А твои родители часто заставляли тебя делать то, чего тебе не хотелось, когда ты был ребенком?

– Все всегда сводилось к бизнесу. Некоторые дети получали от своих отцов бейсбольные перчатки на Рождество, а я – кожаный портфель. – Адам кивнул, глядя на Джека. – На самом деле. Но я люблю своего отца. Очень люблю. – В его голосе слышалась печаль.

– Вот почему ты согласился на эту затею. Ты не хочешь его огорчать.

Глаза Адама поймали ее взгляд и удерживали в течение нескольких, безумно напряженных секунд.

– Это одна из причин.

Мозг Адама буквально плавился. У него больше не было сил. Они с Мелани обсуждали интервью и гардероб в течение нескольких часов. Перебирали подробности его прошлого, на которых ему следует остановиться или всячески избегать даже упоминания. Она прочитала ему целую лекцию о недопустимости показывать средний палец в неприличном жесте даже самым напористым папарацци. Но он и сделал-то это всего лишь раз, впрочем, не мог гарантировать, что не повторит в сложившейся ситуации.

Адам наблюдал за Мелани, которая в третий или четвертый раз посмотрела на свои часы. Она была особенно хороша в постепенно тускнеющем свете дня с золотисто-розовым румянцем на щеках и пухлыми розовыми губами.

– Тебе никуда не нужно ехать, никаких встреч, мисс Чечётка?

– Эй, ты намерен все время меня так называть? Я ненавижу это птичье прозвище!

– Правда? А мне нравится. – Впрочем, нравилось ему вовсе не это, и вправду дурацкое прозвище. Его забавляла ее реакция, то, как она злилась и одновременно наслаждалась этой игрой.

– Лучше включи телевизор, чтобы мы могли посмотреть баскетбол. Моя команда играет. – Мелани улыбнулась, как будто была рада тому, что может больше не скрывать эту маленькую слабость. – На самом деле это чемпионат нашей лиги. Это первый год за долгое время, когда мы хорошо выступаем.

– Да, конечно. – Адам взял пульт и включил телевизор. – Хотя подожди, чемпионат НБА начнется не раньше июня.

– Я говорю о студенческой лиге, детка!

Адам не смог справиться с улыбкой, даже если бы захотел. Ему очень понравилось это насмешливое «детка», прозвучавшее так игриво и сексуально.

– Твое слово для меня закон. – Он прогулялся по телеканалам и нашел ее первенство.

– Студенческие игры намного интереснее, чем игры профи. – Она не отрывала глаз от экрана. – У тебя есть пиво? – Она бросила на него взгляд и застенчиво улыбнулась. – Если мы будем смотреть эту игру, полагается пить пиво. Плюс ко всему мне нужно сбросить напряжение. Если мы проиграем, я умру.

Адам поднялся с дивана.

– Пиво сейчас будет. – Он сходил на кухню, взял две бутылки пива из холодильника, откупорил их, прихватил пачку картофельных чипсов из буфета и вернулся в гостиную.

– Спасибо. – Мелани посмотрела на него снизу вверх. Их пальцы соприкоснулись, когда она брала бутылку. Ее глаза моментально расширились, но она свела все к шутке. – Ты не мог бы отойти? Я ничего не вижу. Сейчас будет вбрасывание.

Он выполнил ее просьбу и уселся рядом с ней на диване, правда на почтительном расстоянии, хотя предпочел бы сидеть, касаясь бедром ее бедра. Если бы он не был уверен в том, что получит по меньшей мере локтем в живот, он бы откинулся, положил руку на спинку дивана, приобнял ее и предложил положить голову ему на плечо. Исключительно ради ее удобства.

Девяносто минут спустя после того, как весь спектр эмоций Мелани – от ликования до ужаса – был исчерпан, ее команда за двенадцать секунд до конца матча выиграла-таки! Сирена…

От восторга глаза Мелани стали как блюдца.

– Потрясающе! – Она бросилась обнимать Адама, вдавив его в спинку дивана. – Боже мой, Адам! Мы выиграли, – задыхаясь, воскликнула она. – Ты был прав. – Она буквально дрожала от переизбытка эмоций.

Он рефлекторно обнял ее, вдыхая сладкий запах ее волос.

– Я понял, понял. Это замечательно. – Но не так замечательно, как Мелани в его объятиях.

– Извини. – Она отпрянула, качая головой. Но объятий не разомкнула, как и Адам. – Мы не выигрывали с тех пор, как я была ребенком.

– Не извиняйся. Это ключевой момент всего моего уик-энда. – Он провел пальцами вверх-вниз по ее позвоночнику, поскольку оба они до сих пор сидели очень близко друг к другу. Адам снова вспомнил их ночь в его квартире – он точно так же ощущал ее в своих объятиях, как будто его руки были предназначены исключительно для этого и ни для чего больше. Это было как сбывшаяся мечта.

– Я не должна обнимать тебя. Это непрофессионально.

– Я думал, что у нас был перерыв в делах.

Мелани отодвинулась еще немного и посмотрела ему в глаза:

– Ты не отпустишь меня?

– Насколько я могу судить, ты обнимаешь меня не менее крепко.

Она закатила глаза – у большинства женщин это выглядело бы наигранно, по-детски, у Мелани – очаровательно.

– Я просто пытаюсь удержаться в вертикальном положении.

– Зачем? Мы вполне можем перейти в горизонтальное.

Прежде чем Мелани осознала, что происходит, Адам уже целовал ее. И она – о дура! – целовала его в ответ.

До поцелуя Мелани была полна решимости не допустить ничего подобного. Но боже! Его рот и руки, его широкая мускулистая грудь… Адам Лэнгфорд был воплощением соблазна, преподнесенного на серебряном блюде. Искрой, воспламенившей их прижатые друг к другу тела. И эта искра упала на благодатную почву внутри ее.