— Забавное, вероятно, было зрелище, — пробормотал Янур, пряча усмешку.

— Моей жене так не показалось! — обиделся мужчина. — Когда ваш сын снес столбы, к которым крепились бельевые веревки, все чистое шлепнулось в грязь!

— Это хряк снес, а не я! — уточнил сын Янура. — Я ему кричал, что надо свернуть, но этот жирдяй не послушался! — подумав, он добавил, — наверное, потому что необъезженный еще.

— Помолчите, юноша! — Шарик укоризненно посмотрел на него. — Так вот, Редроуз, моя жена выскочила из дома, увидев весь этот бардак в окно, и эти двое — хряк и ваш сын на нем, предварительно разрушив сараи, сбили ее с ног! Бедная моя Дженни рухнула прямо в грязь! А на ней было надето лучшее платье, которое дорого мне стоило — пошито ведь у лучшей портнихи, в столице!

— Врет он все! — возмущенно прокричал мальчишка.

Извернувшись, он пнул одного из парней, которые крепко его держали, по колену. Тот, охнув, согнулся и выпустил хулигана.

— Чего бы это на Дженни лучшее платье было, скажите на милость? — Том упер руки в талию. — Она со скалкой из дому выскочила, и перемазана вся была в муке! Кто ж пирожки лепит в праздничных нарядах?

— Дельное замечание, — одобрил Янур, усмехнувшись. — Жду вашего ответа, Уолтерсон. Варианта ведь всего два: либо ваша женушка слаба на головушку, либо вы огляделись, и платье было обычным.

— Может, огляделся, прошу прощения, — порозовев, как белый дом в алых лучах заката, пробормотал Шарик. — Но! Это не меняет самого факта творимого вашим наследником беспредела! И нанесенного им ущерба!

— Не велик там и ущерб, — шмыгнув носом, уточнил наследник. — Две сарайки, что на соплях стояли, да белье перестирать.

— И хряку нанесена серьезная моральная травма! — поспешил добавить Уолтерсон. — Производителю нашему, кормильцу! К нему со всей страны хрюшек привозят, в очередь записываются!

— Сколько? — усмехнувшись, спросил Янур.

— Ну, чисто по-соседски если, то, — Шарик сделал вид, что задумался. — Знаете, из уважения перед вами я готов взять натурой.

— В каком смысле? — поперхнулся демон.

— Ворота мои чугунные покосились уже, — пожаловался мужчина. — Петли, видать, гуляют. Новые бы выковать да поставить. И я все готов забыть, Редроуз!

— Положим, забывчивостью вы, Уолтерсон, как раз не страдаете, — уточнил Янур. — Но я согласен на ваши условия.

— С вами приятно иметь дело, Редроуз! — повеселел Шарик.

Мужчины обменялись рукопожатием и гости, наконец-то, заметили меня.

— О, простите мою вопиющую невоспитанность, леди Редроуз! — Уолтерсон подскочил и отвесил поклон.

Чем он мажет лысину, чтобы так сияла? Задалась я вопросом, но вслух проявила радушие:

— Что вы, господин Уолтерсон! В свете обстоятельств ваша забывчивость простительна! Особенно, если учитывать нанесенную хряку моральную травму!

Пружинка хихикнула в кулачок.

— Ваша супруга юна, прекрасна, но так мудра! — глаза Шарика пробежались по мне, заставив почувствовать себя свинкой, которую привезли на случку к ранимому поросю, на котором катался юный чертик Том.

— Не буду вас более задерживать, — намекнул Янур. — Мне еще моего свинтуса воспитывать.

— Конечно, конечно, — Уолтерсон закивал, шагая прочь из кузни. — Задайте ему розог подлиннее!

— Непременно! — пообещал демон.

Шарик укатился вместе с парнями, которые зыркнули напоследок на Тома и тот, который прихрамывал, показал ему кулак.

— Итак, сын, ты знаешь, что делать, — демон кивнул отроку.

— Знаю, отец, — тот кивнул, понурившись, и через голову стянул рубаху.

— А вам, Лола, лучше покинуть кузню, — сказал Янур. — Это зрелище не для нежных дамских сердец.

— Вы собираетесь бить ребенка? — вскинулась я.

— Лола, выйдите.

— Янур, прошу вас! — взмолилась. — Это к добру не приводит!

— Как и споры с мужем! — он развернул меня спиной к себе и почти вытолкал на улицу.

Я беспомощно посмотрела на Пружинку, которая снова прижалась ко мне. А из кузницы тем временем понесся голос демона:

— Раз, два, три…

Я вздрагивала при каждом ударе, представляя, как розги свистят в воздухе и обрушиваются на детскую спину, оставляя на коже багровые рубцы.

— Пятьдесят девять, шестьдесят!

Да сколько же можно?! Я заходила взад-вперед перед кузней. Он же мальчишку до смерти забьет!

— Не могу больше! — донесся до моего слуха жалобный стон Тома.

— Можешь, — ответил ему отец. — Смог нахулиганить, смоги и ответ держать! Терпи! Шестьдесят один…

Нет, я тоже не могу больше! Плюнув на все, ворвалась в кузню и…

— Шестьдесят четыре, — продолжил отсчет демон, с усмешкой глянув на меня, а потом переведя взгляд на Тома, который отжимался от пола. — Не разгильдяйничай, я все вижу, ниже! — он продолжил хлопками в ладоши отмерять отжимания. — Шестьдесят пять. Давай, давай, или хочешь в подручные к Соломее на день?

— Нет уж! — мальчик помотал головой и, надувая красные от натуги щеки, продолжил отжиматься.

Его отец досчитал до восьмидесяти пяти и остановился.

— Я сдох! — простонал Том и рухнул на пол.

— Ползи отсюда, свинтус, — Янур указал на дверь. — И учти — лимит на этой неделе ты исчерпал. Еще одна выходка, отдам в рабы к Соломее, и даже сотня отжиманий тебя не спасет.

— Понял, — сын кивнул, поднявшись.

— Ступай домой вместе с Лолой и сестрой. Но сначала воды мне притащи с ручья, — кивнул на пустую бадью.

— Утром же приносил! — заныл наследник.

— Мне охладиться пришлось — в принудительном порядке, — усмехнулся демон, стрельнув взглядом в мою сторону. — Бегом за водой!

— Понял, понял, — Том выбежал на улицу.

— И приноси полную, а не расплескав половину! — крикнул ему вслед отец.

— Ты!.. — прошипела я, глядя на Редроуза.

— Что опять не так? — улыбнулся он. — Я никого не бил, все остались довольны. Кроме хряка, который пережил неизгладимое моральное потрясение.

— Мог бы и сказать, что собираешься воздействовать на сына не с помощью побоев, — пробормотала обиженно.

— Тогда воспитательный эффект не был бы достигнут.

— Почему? Том и так прекрасно все понял.

— Не о нем речь, — серые глаза полыхнули огнем.

— То есть, ты?.. — я ахнула. — Негодяй копытный!

— Еще слово, Лола, и мы проверим, сколько отжиманий выдержит одна наглая ведьмочка! — прижав меня к стене, тихо сказал Янур.