— Тебя это не касается, — не особенно любезно ответила, все еще злясь на него из-за Соломеи.

— Поспорил бы, — хмыкнул демон, одним движением нырнув в чистую рубаху. — Вдруг в твоей головке вновь зреют коварные планы, как меня разорить.

— Ч-что?

— Разве не так? — он закатал рукава, как обычный крестьянин.

Но, как ни странно, даже это ему шло — босоногий, в простой рубашке из грубого сукна, в домашних брюках он выглядел так…

Почему я вообще об этом думаю?!

— Не понимаю тебя, — пожала плечами.

Еще меньше понимаю себя.

— С чего вообще в твоей голове появилась такая мысль, Янур? О каком разорении идет речь?

— Лола, ты хоть примерно представляешь, сколько стоил тот «прием» для соседей, который ты закатила сегодня? — муж посерьезнел.

— Я его не закатывала, — ощетинилась, перейдя в оборону. — Они сами пришли. Или их всех созвала Соломея, что более вероятно.

— И зачем ей это?

— Чтобы напакостить мне.

— Переоцениваешь собственную значимость, — сухо обронил мужчина, усмехнувшись.

Даже так? Ты ее еще и защищать будешь?!

— Что ты, — язвительно ответила, вернув ему усмешку. — Я же всего лишь избалованная девица, которую надо потерпеть до дня Урожая, — напомнила ему те слова, которые подслушала утром. — Никаких иллюзий.

— Я не буду извиняться, не рассчитывай, — жестко прозвучало в ответ. — Но рад, что ты знаешь свое место. Жаль только, что несмотря на это, творишь черт знает, что и суешь нос туда, куда не просят.

— А этот черт знает, что он оборзел?! — прошипела, шагнув к нему. — Я тебе не жена, копытный, забыл? У нас договор! До дня Урожая, а потом каждый пойдет своим путем!

— Я оборзел?! — серые глаза полыхнули огнем. — Ты себя вообще слышишь? — одной рукой отшвырнув таз вместе с табуретом в сторону, рывком прижал меня к себе. — Кто тебе дал право так со мной разговаривать, женщина?!

— Священник! — прорычала в ответ. — Когда объявил нас мужем и женой!

— У тебя странные представления о браке, — внимательно вглядываясь в мое лицо, процедил мужчина.

— У тебя будто лучше!

— Твой ротик хоть когда-нибудь закрывается? — глаза демона опустились на мои губы, и я почувствовала, как их ощутимо покалывает.

— Я научилась защищаться, жизнь заставила, так что не думай, что буду молчать, когда на меня нападают!

— То есть, ты сегодня опустошила мой винный погреб, приказав подать лучшие вина этим бездельникам, которым хотела пустить пыль в глаза, — Янур усмехнулся, — а виноват я? Ты хоть представляешь, сколько стоило твое чаепитие?

— Не приказывала я подавать лучшие вина! — вскинулась тут же и осеклась, все поняв.

Соломея! Вот гадина, это ведь ее рук дело! Тщательно продуманный план: пригласила соседей, под шумок велела Саре подать самые дорогие вина, а сама побежала жаловаться Януру! Гениально! Мне теперь никогда ему не доказать, что я просто угодила в ловушку этой паучихи!

— Лола, уясни простой факт, будь любезна, — муж снова перевел взгляд на мои глаза. — Я не купаюсь в деньгах, как твой отец. Мне приходится много и тяжело работать, чтобы обеспечивать близким достойную жизнь и держать поместье на плаву.

— Прости, я не знала, — прошептала в ответ.

— Теперь знаешь.

— Отпусти уже, — попыталась выбраться из стальной хватки, но ничего не вышло. — Янур, пусти!

Уперлась в его грудь — как раз в тот момент, когда он убрал руки. В итоге отлетела в сторону, ударилась поясницей о комод, да еще и что-то с него уронила.

Звук разбитого стекла смычком прошелся по натянутым струнам нервов. Портрет, поняла, посмотрев на пол. Присела и подняла овальную картинку, выпавшую из крепления рамки. С нее на меня с улыбкой глянула миловидная шатенка. Я сразу поняла кто это, когда увидела роскошные локоны — в точности такие же, как у Пружинки.

А следом порезала палец об осколок, оставшийся торчать в рамке.

— Лола, — Янур присел рядом. — Ты не жена, а ходячее бедствие!

— Ты прав, — мне вдруг захотелось расплакаться, как в детстве, когда получала нагоняй от отца за то, в чем не была виновата — но мачеха говорила ему иное, и он ей верил, всегда.

Капельки крови закапали на осколки.

— Глубокий порез, — демон достал платок и замотал пострадавший палец.

— У меня таких много, — пробормотала я и, не устав уточнять, что большинство ран ношу в душе, протянула ему портрет. — Прости, пожалуйста.

— Я починю, — он бережно взял картонку.

— Это твоя жена? — задала вопрос, на который уже знала ответ.

— Да.

— Прости, — снова повторила, не зная, зачем.

— Сказал же, починю.

— Я не о том, — встала и посмотрела в его лицо. — Ты поэтому так реагируешь на локоны дочери. У Алисии были такие же.

Он промолчал, глядя на портрет.

— Девочка ни в чем не виновата, Янур.

— Она отняла жизнь у женщины, которую я любил больше жизни, — глухо сказал он, подняв на меня взгляд.

— И это ее вина, по-твоему?

— Нет, моя.

— Ей больно, понимаешь? Тугие косы вызывают головную боль у малышки. Это жестоко, не находишь?

— Боль? Я не знал, — пробормотал он. — Пусть тогда ходит с локонами.

— Спасибо! — я прикоснулась к его руке.

— За что? — Янур вздрогнул и непонимающе нахмурился.

Я промолчала, улыбнувшись. На некоторые вопросы ответы попросту не требуются.

* * *

Думая о том, чем помочь Януру с его проблемами, я ворочалась с одного бока на другой, взбивая ни в чем не повинную подушку кулаками. Деньги он не возьмет, это и Шушику понятно. По хозяйству тут главная Соломея, мне и соваться не стоит — не пустит, а если пустит, то что-нибудь непременно подгадит, подлая душонка!

— Ай! — я моментально вышла из раздумий, когда что-то ледяное скользнуло вдоль моей ноги. — Кто тут? Янур? — резко развернулась, в глубине души надеясь увидеть полыхающие огнем демонические очи.

Но увы, это был не он.

Тьфу, то есть ура, конечно же, чего это я!

— Пружинка, ты откуда взялась? — посмотрела на девочку в белом ночном чепце.

— Можно с тобой посплю?

Эх, услышать бы от супруга эти слова!

Тьфу на меня снова, что за мысли?!

— Почему нет?

— Спасибо! — она прижалась ко мне.

— Холодная-то какая! — я укутала ее одеялом. — Нельзя бегать босиком ночью, простудишься!