– Живее, тварь, хватит ковылять.

Глаза широко распахиваются. Да о чем же таком она думает? И почему хочет сдаться? Разве когда-нибудь она принимала судьбу? Она боролась до конца, а сейчас вот так вот спокойно вверяет в чужие грязные руки свою жизнь. Моргана принимается вырываться. Она пинает в колено одного из своих конвоиров, но другой успевает неслабо огреть ее по затылку прикладом мушкета так, что шляпа слетает с головы и шлепается в грязь.

– Я требую, чтобы написали моему отцу! – громогласно вопит О’Райли, пока мир перед глазами чернеет, и она падает на колени. Ее подхватывают и начинают тащить волоком, пока зеваки со всех сторон вытягивают шеи, чтобы взглянуть, какого пирата повесят без суда. А ее повесят, даже не став разбираться. Слишком много плохого она совершила. И ограбление судов английской короны – лишь малое из ее прегрешений. От таких, как она, избавляются моментально, но с особым размахом, чтобы потешить народ.

В Лондоне уже допустили ошибку, когда попытались судить ее перед публичной казнью. Улизнуть из петли там оказалось не так уж и сложно. Так почему же она сдается сейчас? Передвигать ногами становится все труднее и труднее. Но наконец ее вталкивают в карету и захлопывают дверь. В замке несколько раз проворачивается ключ.

О’Райли медленно моргает, глядя на устеленное соломой деревянное дно. И откуда только в этом захолустье нашелся кэб? Карета трясется по кривым улицам, Моргана предпринимает попытку подняться на руках, садится на колени, но от дергающегося экипажа и неслабого удара по голове ее выворачивает на грязную солому перед собой.

Вчерашний ужин из фасоли и водянистой похлебки, запитый разбавленным вином, покидает желудок. Она сплевывает желчь и рукавом вытирает губы.

Омерзительно.

Да что же она делает со своей жизнью? Капитан поднимается на ноги, согнувшись в три погибели, она упирается руками в потолок экипажа и начинает агрессивно стучать кулаками, чтобы солдаты снаружи слышали ее и даже не думали расслабляться.

– Вы не имеете никакого права арестовывать беременную женщину! Даже Мэри Ридд не судили беременной!

Ответом ей служат неслабые удары по крыше, отдающиеся в голове звоном монет, падающих в пустую чашу. Она выберется из этой кареты и обязательно устроит каждому своему обидчику трепку. В том числе сероглазому офицеру. Уж его-то она будет бить головой о землю с особым остервенением, пока лицо не превратится в кровавую кашу, а пальцы правой руки не побагровеют.

Никто не смеет лезть к ней в голову.

Кэб недолго трясется. Дверцы распахиваются, и Моргану за шиворот вытаскивают обратно на свет, пресекая ее попытку наброситься хотя бы на одного мундира. На запястьях защелкиваются тяжелые наручники с короткой цепочкой. Трудностей становится только больше.

– Я требую, чтобы сообщили моему отцу о моем аресте! Британскому лорду! – рычит О’Райли.

– Конечно. И королю сообщим, – усмехается офицер с щербинкой меж передних зубов. Он тащит ее вперед прямиком к виселице, пока улюлюкающая толпа на площади становится все больше и больше. Это не Лондон с его огромными улицами. Моргана видела, как тысячи людей ждали ее казни в английской столице, здесь же вряд ли наберется чуть больше четырех сотен.

Но ей все еще отвратительно думать о том, что люди, которые несколько часов назад сидели с ней за одним столом, превращаются в самых яростных противников, жаждущих кровавой расправы.

– Мой отец Деланей О’Райли! Только посмейте меня повесить! – скандально кричит Моргана, вырываясь, но далеко с наручниками на запястьях ей не удрать.

Они просто обязаны написать ее отцу и дождаться ответа. В каких бы сложных отношениях они ни были, но Моргана привезла в Ирландию для лорда О’Райли целое состояние. И он просто не сможет отказаться от родной дочери, хоть когда-то и попытался ее продать, как скот. Капитан предпринимает еще одну отчаянную попытку выбить себе отсрочку от виселицы, ведь счет идет на минуты.

Вот она – петля – маячит перед глазами, несколько несчастных стоят с уже накинутым на шею «ожерельем». И самое унизительное не то, что Моргана попалась в каком-то захолустье, а то, что ее хотят повесить… с кем? С какими-то убогими? Женщина в грязном фартуке, наверное, задушила во сне младенца. Вот тот, у самого края, мальчишка в замызганной рубахе с измазанным лицом вряд ли кого-то убил, просто украл у хозяина-кузнеца не то деньги, не то клиента. Все они – не чета ей. Ее хотят повесить рядом с отребьем? Это даже возмутительно.

– Я жена покойного лорда Кеннета, как вы смеете так обращаться с леди! – Моргане удается вскинуть руку и продемонстрировать на пальце кольцо – весомое доказательство того, что она не лжет. Но даже дьявол процитирует Библию ради собственной выгоды.

Кто-то из ее конвоиров раздраженно рычит. Как оказалось, имя Бентлея Кеннета действительно имеет вес. И просто по чудесной случайности Моргана тогда знать не знала, с кем же ей приходится иметь дело. Но прошло уже девять лет, и слава молодого лорда уходит дальше в прошлое. А эшафот неумолимо приближается.

О’Райли упирается пятками в землю, стараясь не сдвинуться с места. Но ее все равно втаскивают на деревянный помост и подводят к самой крайней петле, ставят рядом с незадачливым пиратом, который, видимо, даже удрать не смог. И что такого мог вообще сотворить этот глупец, что его ставят в один ряд с ней? Хоть бы проявили каплю уважения к ее жестоким деяниям. По лицу дурачка из таверны видно – он не боится, лишь расстроен и недоволен собственной участью. Моргана подмечает, что он слишком длинный для этой петли. Интересно, когда он повиснет, до земли останется больше или меньше дюйма?

Набрав в легкие побольше воздуха, капитан О’Райли вновь выкрикивает:

– Я сказала! Вы не смеете меня казнить! – Пнув английского офицера, Моргана гордо вскидывает голову, пока ей на шею навешивают петлю.

Взглядом в толпе капитан пиратов выискивает Колмана, своего верного квартирмейстера, лучшего друга, который точно не бросит ее погибать. Хотя Моргана и полагает, что ирландцу могло уже надоесть каждый раз вытаскивать ее из гибельного положения, будь то петля, горящий корабль или просто несчастная любовь.

– Focáil sasanach!

Сосед по виселице делает к Моргане шаг, пока один из мундиров торжественно начинает зачитывать список прегрешений выстроившихся в шеренгу. Балбес из трактира шепчет:

– Я, конечно, по-испански не говорю, но… что вы там сказали?

О’Райли кидает сердитый взгляд на долговязого пирата. И с чего бы ей перед смертью проводить урок по ирландскому языку?

Моргана фыркает и опускает взгляд на свои запястья. У нее определенно есть только один путь выбраться из данной ситуации, но она не хочет прибегать ни к чему подобному. Хотя пряжки на ремешках