кончики пальцев левой руки. Слепой глаз отражает голубые блики. Либо она спасет мир и собственную шкуру, либо погибнет, как идиотка, и заберет Кеннета с собой. Но вернуться в Лондон она ему не позволит. Эту партию она, пешка, обязана закончить королевой.

– Бентлей! Смотри сюда! – орет Моргана сквозь мучительную обжигающую боль и на последнем выдохе демонстрирует ярко горящую Сферу в своей руке. Она резко швыряет ту в сторону Кеннета, а сама одной рукой подтягивается на рее, пытается одновременно с этим в спешке сбросить горящий камзол.

Ярким огнем загораются паруса линейного корабля, словно сухие листья. В глазах Бентлея угасает былой запал. Кеннет видит предательство своими глазами. Артефакт на мгновение повисает в воздухе, стихает, пока не обрушивается на палубу, поджигая на своем пути все, чего касается. Его амбиции. Мечты. Планы. Все разбивается в один момент, словно фарфоровая чашка.

Давясь тяжелым решением, Моргана отворачивается, она достает короткий нож и перерезает очередной канат. С разбегу, вцепившись в него, как в последнюю надежду, перемахивает на другую рею, пока позади разгорается хаос, пока там, в этом пожаре и аду, остается Бентлей.

По тонким балкам капитан добирается до носа корабля и совершает последний прыжок, уже не веря, что сможет выкарабкаться. Но желание жить сильнее.

Спаркс видит, как его лорд отпускает штурвал, опирается всем весом на трость, провожая безжизненным взглядом ирландку.

Это конец? Конец пути? Бесславный и бесчестный?

– Сэр?!

Все вокруг стихает, и обращение слышно особенно четко. Но секунда тишины заканчивается оглушительным взрывом Сферы, отдающимся незримым импульсом, ударной волной сокрушительных масштабов. Зеленое свечение охватывает стены коридора. Матросы на корабле испуганно озираются по сторонам. Из стен вырываются молнии. Они прожигают корпус корабля, трещины расходятся по обоим бортам «Приговаривающего». Трескается искусная золоченая лепнина на корме, вдребезги разлетаются витражные стекла. И пустые глазницы окон взирают на медленно ползущий из глубины острова туман.

– Командуйте! Командуйте, сэр!

Кричит Спаркс, пытаясь привести Бентлея в чувство. Безуспешно. Кеннет оцепенел, словно уже принял свое бесповоротное, окончательное поражение. На палубе творится кошмар наяву, молнии прожигают людей Компании насквозь, не оставляя ничего, кроме обгорелых костей.

– Сэр, приказания будут?! – орет откуда-то со стороны Барнетт.

Однако лорд не произносит заветного приказа, который все так ждут. Покинуть корабль. Бентлей ощущает лишь смирение. Его губы дрожат, а на лице – спокойствие. Гнев отступает точно так же, как и охватил его. Он все понимает и не противится.

– Это… благое дело… да…

Матросы в отчаянии прыгают за борт, дабы избежать ужасающей участи. «Приговаривающий» рвется на куски, Бентлей смотрит, как гибнут его солдаты, сгорая заживо, захлебываясь соленой водой, разбиваясь в лепешку. Его корабль, его величие разлетается в щепки. Оставшись совершенно один на мостике, лорд Кеннет открывает свой дневник. Медленно берет угольный карандаш и на последней странице выводит:

«Моргана О’Райли и экипаж „Острого лезвия“».

Ей оказана великая честь: смотреть на крах Бентлея. Он больше ничего не может сделать. Еще одна яркая зеленая вспышка. Стены коридора и весь остров сотрясаются, рушатся под неведомой силой. Обломки обручей из скал падают прямо на «Приговаривающий». Молнии прожигают парадный камзол лорда Кеннета. Еще один мощный взрыв прокатывается по палубе. Обломки скал хоронят под собой горящее судно, пока весь остров и вовсе не скрывается под водой.

* * *

Что больнее: когда твое тело горит живьем, когда по руке средь вздувающихся ожогов расползаются и синие молнии, подобно тонким линиям странной татуировки? Или когда каждый удар сердца отдается в ребра? Ей тяжело, ей больно думать о том, каким она навсегда запомнит его взгляд. Эти холодные глаза, в которых еще некоторое время назад горела любовь и искренняя забота.

Но есть моменты, когда приходится решать. Есть моменты, когда из двух зол лучше выбрать наименьшее. Она должна предотвратить жертвы. У нее не было выбора. И это не прихоть, не желание мстить, а искренний страх за мир и его будущее. О’Райли пытается оправдаться, но голос совести не заглушить.

Моргана сжигает все. Она поджигает страницы истории, не получившей долгожданного финала. И все это ради высшей цели. Капитан падает в воду до того, как взрывается корабль Бентлея. Рука болит, но адреналин заставляет грести, заставляет барахтаться в воде подле своего судна.

Ей бросают канат, и, подтягиваясь на руках, она, мокрая, напуганная и трясущаяся, поднимается на палубу. Колман разворачивает «Острое лезвие», пока боцман поднимает Моргану на ноги. Ослабшая в руках преданных людей, пошедших на отчаянный шаг ради нее, О’Райли наблюдает, как в дьявольском огне неизбежного умирает ее любовь.

Она не в силах отвести взгляд от разворачивающегося ужаса, становящегося могилой для чужих амбиций. Нет триумфальной улыбки. Есть только печаль, есть только то, что она пронесет с собой по всем морям, а в конечном счете похоронит в соленой воде вместе с собственным телом, растворившись морской пеной, став жемчугом в колье болезненной русалки.

– Все кончено… – тихо произносит Моргана. – Пора домой, парни…

Бриг с алыми парусами уходит из жизни Бентлея точно так же, как в него и пришел. Горячие слезы заливают лицо капитана О’Райли. И, глотая их, опираясь на Адиса, она хромает в каюту.

Через полгода «Острое лезвие» впервые видит берег Ирландии.

Книга III. Последняя фантазия

Глава 24. Баклан

– Нет. Ты не можешь обменять карты на выпивку. Тем более те, которые нарисовал сам! – вопит трактирщик на гостя, опирающегося на стойку.

Вид у бородатого владельца весьма и весьма недовольный, будто подобное пытаются провернуть не в первый раз. Так оно и есть. Иные давно бы перестали заниматься глупостями, но только не Джеффри Корморэнт. Или Баклан, как его прозвали в широких пиратских кругах.

– Послушай, я еще раз повторяю. Эта карта приведет тебя к золоту Мидаса!

Невооруженным взглядом видно, что пират наглым образом врет. Какой глупец будет отдавать карту, ведущую к сокровищам, если она не фальшивка? Но Джеффри не теряет надежды на обмен, он настаивает, постукивая по карте указательным пальцем. Этот художественный шедевр даже сложно назвать картой. Потому что она не начерчена, а именно нарисована расплывшимися чернилами. Но наглость – второе счастье, как говорят в народе.

– Краба мне в дышло. Ладно! Одну кружку, чтобы ты наконец заткнулся и убрался с глаз долой, – трактирщик огрызается, ставя на стойку небольшую сколотую деревянную кружку, наполненную грогом. Та сразу попадает в грязные руки пирата.

– Вот видишь, не обязательно быть таким ханжой. Разбогатеешь. Обзаведешься домиком на побережье. Ста…

– Заткнись! Ради всего святого! И убирайся отсюда.

Джеффри поднимает одну руку – куцый жест «сдаюсь» – и, бережно неся кружку, направляется к единственному столу, еще не занятому пьянчугами. Трактир «Башка тролля» – гнилая помойка с углами, обмоченными завсегдатаями. Шум, гомон, пьяные разговоры и отвратная жрачка – все в лучших традициях небольших