Что нам делать? – спросила Эмма. – Твой отец не может добиться, чтобы ее тоже выпустили?

Марта покачала головой.

– Мои родители считают, что то, что сейчас произошло, это ее заслуженное наказание.

– Этого не может быть!

Марта печально кивнула.

– Боюсь, что так. Я хотела остаться с ней, но они меня совсем не слушали. Мой отец говорит, что они лишат меня пособия, если я буду продолжать общаться с вами. – Она нервно затянулась сигаретой. – Но в любом случае пора с ними попрощаться. Мне больше не нужны их подачки.

– Но на что ты будешь жить? – обеспокоенно спросила Эмма. Марта пожала плечами.

– Я что-нибудь придумаю, в конце концов, другим это удается. К примеру, той же Изабель.

– Может быть, дядя Лили сможет помочь? – пробормотала Эмма, но Марта только тихонько фыркнула.

– Я уверена, что он мог бы, но не станет этого делать, когда узнает, за что ее арестовали. Они все одинаковы в этих вопросах.

– Тогда нам придется самим что-нибудь придумать.

Но, как оказалось, они волновались зря. Изабель выпустили в тот же день и поместили в больницу Святого Георга.

– Думаю, они боялись, что у них будут неприятности, если они не отведут Изабель к врачу, – мрачно сказала Эмма, склонившись над ее постелью. Нахмурив брови, она посмотрела на лекарства, стоявшие на прикроватной тумбочке, а затем, пока никто из медсестер не смотрел в их сторону, проверила пульс Изабель. – Ты скоро поправишься, – сказала она, и та слабо улыбнулась. Изабель выглядела измученной, а глаза лихорадочно блестели.

– Впредь мы должны быть осторожнее, – убеждала Марта.

Но Изабель покачала головой.

– Теперь – ни за что, – с трудом произнесла она, и Эмма увидела, как Марта озабоченно нахмурила брови. Атмосфера в комнате внезапно стала напряженной.

По дороге домой они молчали. Им было тяжело оставить слабую Изабель одну в больнице. Они знали, что у нее нет семьи, и никто, кроме них, не позаботится о ней.

Эмма не хотела снова ехать в особняк Карстенов и втягивать Лили в неприятности, поэтому она послала мальчика-посыльного с сообщением: «Изабель в больнице. Все в порядке. Не волнуйся».

Эмма посмотрела вслед мальчику и почувствовала покалывание в затылке. Сама она была настроена гораздо менее оптимистично, чем сообщала Лили.

Клара ненавидела общую уборку дома. Что за жалкое занятие! В прошлый раз она притворилась, будто у нее расстройство желудка, и корчилась в судорогах столь правдоподобно, что ей удалось избежать этой муки. Но она не могла поступать так каждый раз. Агнес не поверила ей даже тогда, Клара ясно видела это. Ей даже не принесли грелку, никто не спросил, как она себя чувствует, хотя можно было подумать, что у нее чума, так она стонала и держалась за живот. Остальные ее просто не выносили. И это было полностью взаимно.

Агнес их всех мучила так, как будто в доме никогда раньше не убирались. Они вымели все внутри дома и снаружи, каждый ящик был открыт, содержимое рассортировано, вычищено и уложено обратно. Весь день Клара бегала вверх и вниз по лестнице, они вымыли все поверхности, отполировали и натерли воском полы, вымыли даже чердачные окна, выбили матрасы и ковры во дворе. Вечером она сильно чихала и кашляла. Говорили о том, что на следующей неделе будет день стирки.

Клара стискивала зубы и работала как можно медленнее. Как раз когда она выбивала ковры во дворе, к Тони подъехала карета. Кай вынес из дома сумку и поставил ее на багажное отделение, вскоре после чего с парадного входа вышел молодой герр Карстен. Он поправил галстук и, как всегда, мрачно взглянул на нее. Тони открыл перед ними дверь, они сели в карету и уехали.

Когда Кай объединился с остальными против нее, то перестал обращать на нее внимание. Клара делала то же самое, и больше они не обменялись ни одним дружеским словом.

– Он хорошо устроился, а нас заставляет вкалывать, как лошадей, – пробормотала она сквозь зубы, наблюдая, как карета медленно проезжает по улице. С тех пор как у Франца появилась съемная квартира в городе, он по крайней мере два раза в неделю брал Кая с собой в качестве личной прислуги. И ей приходилось наверстывать упущенное в работе по дому. – Как всегда, в день общей уборки дома, – ворчала она.

– Ну, и что ты опять стоишь без дела? – Агнес подошла к ней и, уперев кулаки в бедра и нахмурив брови, указала на ковры, по которым Клара, собственно, и должна была стучать прямо сейчас.

– Кай снова в городе с герром Карстеном. Они знают, что сегодня день уборки, – ворчала Клара.

– Да, а ты думаешь, герру Карстену не все равно? Ему нужно, чтобы кто-то помог ему в квартире, это само собой разумеется. Может быть, ему стоит согласовать свой график с тобой и подождать, пока ты выбьешь ковры?

Агнес громко рассмеялась и вернулась в дом. Клара сердито посмотрела ей вслед.

Через несколько дней она пришла на кухню рано утром. На улице было еще темно, но прачка приходила в шесть, и Клара должна была заранее развести огонь и разжечь котлы. С опухшим от усталости лицом она складывала дрова в прачечной и наполняла водой котлы. Затем она начала резать куски мыла. К завтраку через два часа она была уже настолько измотана, что с ужасом ожидала предстоящего долгого дня.

– День стирки? – с издевкой спросил Кай, когда она зевнула с открытым ртом и потерла глаза.

– Верно, поэтому боюсь, что сегодня тебе придется заправить кровати, – резко ответила она.

Кай забавно фыркнул и взял второй кусок серого хлеба.

– К сожалению, нет. Я сейчас еду в город с герром Карстеном.

– Опять? – Клара мотнула головой.

Он удовлетворенно кивнул.

– Что поделаешь?

– Опять я должна выполнять за тебя твою работу! – крикнула она. Но в этот момент вошла Агнес, и она замолчала. Клара зло посмотрела на Кая, который присвистнул, взял свой хлеб и с наглой ухмылкой вышел из комнаты.

Весь день они кипятили и терли белье. К вечеру руки Клары покраснели и потрескались. Хотя в доме имелась отжимная машина, которая немного облегчала работу, она все равно чувствовала каждую косточку в теле. И на следующий день началось отбеливание. Клара была так измотана, что у нее слипались глаза. После этого пришлось все белье отгладить. А вскоре все начнется сначала. Кай по-прежнему бывал в городской квартире с герром Карстеном, Лиза занималась домашними делами, и вся стирка была возложена на нее. Прачка была ленивой и постоянно ускользала, чтобы тайком отдохнуть, оставляя ее одну с горами