Иван Петрович насыпал на стол муки, вывалил все тесто из кадки, потому что оно уже начало бродить, и стал проворно раскатывать его по всему столу.

Вера испуганно смотрела на зашторенные окна, из которых неудержимо пробивался яркий свет солнца, потом на сломанную дверь, настороженно принюхиваясь к запаху дыма от лесного кострища, окутавшего все брусничное капище, и в очередной раз удивлялась терпению и мужеству своего любимого Ивана.

«По-моему, такого человека даже пуля не остановит, – размышляла она, глядя на его уверенные цепкие руки, проворно закатывающие в тесто сочные горсти морошки и посветлевшую от талой воды бруснику и клюкву, – потому что он уверен, что космос всегда примет его. Всегда найдет место его окрыленному, не знающему поражений духу. Может, Спаситель Иисус Христос, может, само немеркнущее светило направило его в это лесное пространство, творящее чудеса с людьми, которые потеряли на Земле свою первоначальную ось».

Вера подошла к вешалке, на которой висела безрукавка, и, взяв ее, вышла в коридор. Запах только что освежеванного примата остановил ее и заставил поскорее снять нижнее белье и надеть безрукавку.

«Неужели солнце постоянно будет преследовать меня?!» – подумала она и, войдя опять в горницу, стала помогать Ивану стряпать ватрушки.

На этот раз профессор долго возился со своей искусственной черепной коробкой, вмонтированной в голову.

Достав деньги, он тут же положил их на край стола и стал быстро закручивать тайник обратно.

– Как ты такую тяжесть на голове носишь? – удивленно поинтересовался «Айвазовский», помогая ему завинчивать гайки. – И деньги туда сложил, и медикаменты…

– Моя очень любит доллар, богатый еда и красивый женщин любит. Но науку, которой моя отдал много здоровья, еще больше. У австралопитеков все наоборот. У них главное – богатая еда и деньги. Наука о гармонии Вселенной их мало интересует. Здесь десять тысяч долларов, – с грустью сказал он, указав на деньги. – Остальные на костре сгорели.

– А мы сейчас проверим. А ну-ка, раскручивай гайки обратно… Федя, помоги ему. Наверняка трансплантатор часть денег зажал.

– Ваня.

Иван Петрович открутил гайки обратно и вытащил оттуда еще пачку зеленых.

– Так оно и есть.

– Моя на обратный дорога три тысячи оставил, – взмолился профессор.

– Значит, ты решил, что инопланетяне не прилетят?

– Моя в растерянности. Тут тесный взаимосвязь. солнце, Земля, планета Одиссея. Если пришельцы кинут нас, моя до Америки пешком не дойдет. Баксы нужны.

– Ваня, оставь ему на дорогу три тысячи. Ты видишь, он сам, как бакс, позеленел.

– Ну ладно, скажи спасибо Вере. Закручивай тайник обратно да тряпку, которую я тебе подарил, на голову надень. Ты понял, что светило может и тебя зацепить?

– Моя все понял.

– Что именно?

– У солнца намного разума больше, чем у земных человекообразных. Если б моя Лола узнала, что спецназ – человек-животное, живший полтора миллиона лет назад, она бы не поверила.

– А Барак Обама поверил бы или нет?

– Моя плохо знает Обаму. Но хорошо знает преступный бизнес, который страшней любой водородной бомба. Оказывается, на планета Земля можно отравить два миллиона гоминидов и быть богатым и влиятельным на много вертикалей власти.

– Чем отравить?

– Маком. его опасный дурман.

– Оказывается, можно, Майкл Мардахаевич. Надеюсь, профессор, вы продажей наркотиков не занимаетесь?

– Твоя плохо думает.

– Тогда надевай на голову мою золотистую тряпку и пойдем носить дрова.

Северная весна ни с чем несравнимым буйством и каким-то щемящим душу удивительным благоуханием уже стучала во все дыры и щели уставшего от зимы таежного капища.

И, по всей видимости, солнце понимало это. Оно словно разгоняло тучи и старалось изо всех сил греть заливные луговины лесной реки с ярко зеленеющей травой. Оно словно знало, что исхудавшему за зиму животному миру надо восстанавливать свои силы и надежда млекопитающих только на природные дары.

Видимо, поэтому луга были ослеплены солнцем и согреты его необыкновенным теплом.

Майкл Мардахаевич даже остановился от удивления, заметив на противоположном берегу реки редкую картину.

– Мистер Майкл, прошу не отставать! Вы слышите меня?! Теперь многое зависит от нашей расторопности. Что с вами? – подгонял Иван к первому костру.

– Моя не знает слов… как это понимать! – вдруг замер профессор и остановился.

– Чего понимать? – Иван тоже остановился.

– Да этих самых. неразумных животных. – профессор указал на другой берег реки.

– Каких животных?

– Которые там, на лугу… Теоретически они должны нападать друг на друга. Сильный хищник должен кушать слабый и хрупкий газель, а газель должен убегать.

– Это маленькие лосята. Газель у тебя в гараже. На севере газелей нет. Ослов тоже нет.

– А у нас в Америке они есть, и много.

– То, что медведи пасутся на одном лугу с зайцами и лосями, современному человеку не понять. – с горечью сказал Иван.

– Моя тоже не понимает..

– Таков закон Вселенной… Вот так-то, Мардахаевич! Когда я первый раз увидел такую картинку – тоже удивился. Но я могу только догадываться, почему это происходит.

– Почему?

– По-моему, у меня наивное представление об этом.

– И все-таки, Иван Петрович, – подключился к разговору «Айвазовский», тоже остановившись на тропинке. – Поясни профессору этологии, почему это происходит. Может, он тебе в Гарвардский университет рекомендацию даст. Или еще что-нибудь в этом роде.

– Эх вы, профессора. Жалкие теоретические роботы перед любым неожиданным поворотом природы, – Иван тяжело вздохнул и, посмотрев на заливной луг, усмехнулся. – Наверно, только люди способны пожирать друг друга независимо от времени года. Эти медведи, по-видимому, проснулись от спячки в сыром, затопленном углу леса. Они худые, костлявые, словно загнанные зайцы. Им сейчас не до той пищи, которую надо догонять и тащить в лесные дебри. И лоси это чувствуют, потому что после лютой зимы сами находятся в бессилии. Идем, Майкл. В ольховые костры придется добавлять еловые и березовые дрова. Ольхи осталось совсем ничего.

– Жаль, фотоаппарата нет, – не успокаивался профессор. – Моя бы сделал редкий для науки фото.

– Потом, мистер Майкл, потом. Идем. Неужели инопланетяне кинут нас? – Иван опять остановился и посмотрел на небо, которое было свободным от облаков и таким синим, как будто его забросали полевыми васильками. – Я всегда верил пришельцам. Неужели не прилетят?!