– Почему оно любит именно нищих? – удивилась Вера. – Ведь нищие люди мало что решают в нашей запутанной и очень материальной жизни.

– Это неправда. Нищие на земле до последней поры решали все. И причиной этому – власть денег. Не власть разума, окрыленного негой любви к Земле и радостного труда, укрепляющего бесценные плоды Создателя, а власть денежной нищеты. Власть сладкого и очень опасного обмана: «Будет много денег – будет всего выше крыши…» Любовь, успех, счастье, роскошь. Денежная лихорадка, этот жуткий обвал современной стонущей цивилизации породили кризисы, дефолты, социальные революции. Но самое страшное – материальная нищета узаконила рабство в современном мире. Оно не бряцает, не звенит цепями и кандалами, как две тысячи лет до новой эры. Сейчас, в двадцать первом веке, миллиарды людей ищут радостной увлекательной работы, на которую можно было бы прожить и, не найдя ее, постепенно попадают в рабство.

– Ваня, остановись, – неожиданно оборвала его Вера. – Ты не на охоте за волками. Как из автомата строчишь.

– Кстати, современные разбогатевшие тузы и нувориши очень похожи на волков. Они не лезут туда, где все схвачено и выводки медведей накрепко связаны друг с другом. Они там пакостят, где тонко и где рвется. Они щиплют и рвут тех, у кого, как у людей, нет защиты, кроме совести, веры, сострадания. Они хватают доверчивых людей, словно ослабевших подранков, и высасывают из них все до последней капли крови, шмоток, жратвы.

– Ваня, хватит! – опять оборвала его Вера. – Ты хочешь, чтобы я сожгла баксы?..

– Да. Это тебе может помочь в самой сильной магнитной буре, которая наверняка пошатнет тебя. Поэтому крепись, ангел мой, и делай, что я тебе сказал.

Они вошли опять в горницу и замерли. Майкл Мардахаевич стоял перед иконостасом на коленях и плакал. Он был выпивши, но, видимо, неразрешимые проблемы под воздействием хмеля с еще большей остротой растревожили его душу. Он не сводил глаз с иконы Иисуса Христа.

– Моя не проклял Землю, драгоценный великомученик Иисус, – всхлипывая, шептал он. – Нет, нет! Моя любит ее. Особенно места, где много света, цветения, солнца… Моя хочет, чтобы дух Лолы и нашего бэби никогда не покидал Землю.

– Поздно просишь, профессор, – вдруг резко оборвал его шепот Иван Петрович и, подойдя к распахнутому окну, убрал подзорную трубу и закрыл шторы на всех окнах горницы. – Моли Христа, чтобы он спас тебя. Дух твой спас. Череп, в котором деньги прячешь.

– От кого? – вздрогнул Майкл и поднялся на ноги.

– От солнца! Ты не взрывал духовную ось земли, но ты передал нам письмо, которое вскружило нам головы, и мы уничтожили родник. Профессор, ты тоже соучастник земной беды.

– Моя не соучастник!..

– А кто ты?! Зачем ты возносил планету, на которой никогда не был, умолял полететь туда. в ее неистребимый рай?

– Но она и в самом деле рай гармонии, не знающего неравенства, котороя придумано не по заказу бездушных продажных людей, а самой Вселенной. Моя и сейчас зовет тебя туда. там нет кутузка. Там все в гареме. Там семена каждого человека имеют космическую ценность, потому что создают гоминидов с энергией мысли и веры в бессмертие. Человекообразных там нет, поэтому и убийц нет, и духовных уродов.

– Профессор, опустись на землю, – опять перебил его Иван Петрович. – Ты хочешь умотать на другую планету с чистыми руками и такой же не замаранной совестью? Этого у тебя не получится. Где деньги, которые ты предложил нам, чтобы мы уничтожили родник?

– Вот они. – Майкл постучал по металлической лысине и, посмотрев на образ Христа, еще раз перекрестился. – А в чем дело?

– В шляпе. Доставай их, клади на стол…

– Стол будет занят, – перебил «Айвазовский», готовый к праздничной стряпне. – Я буду на нем месить тесто и стряпать рыбники из брюшков семги.

– Деньги всегда найдут место, – успокоил его Иван. – А если ты завернешь в тесто пару тысяч зеленых и запихнешь в печь, я только спасибо скажу. Клади на стол деньги, профессор, и собирайся.

– Куда? – почему-то вздрогнул Майкл и, отойдя от иконостаса, стал нервно откручивать болты своей лысины. – Куда собирайся? – раздраженно поинтересовался он.

– Что с тобой, профессор?! Думаешь, что в России опять стучится тридцать седьмой год? Все может быть на Земле австралопитеков и человекообразных отморозков, но мы хотим, чтобы ты просто помогал нам. Конечно, ты сильно ослаб. Но пойми, пока солнце еще терпит нас, вероятно, не все зная о роднике, надо торопиться, надо увеличить огонь костров, на сколько хватит сил, исповедаться перед нашим светилом! Я уверен, что сам Спаситель стоял перед солнцем на коленях и был счастлив, что гений света и разума освещает путь не только человекобогу! Солнце указывает путь каждому заблудившемуся животному, к сожалению, очень похожему на современного человека. Верушка, надевай безрукавку, окропленную нашим небесным гением, и забери у профессора все деньги, до последнего цента.

Иван Петрович снял холщевую рубашку и тоже надел серебристую безрукавку.

– Федор Понтелеймонович, – обратился он к «Айвазовскому», – пока профессор достает свои обгоревшие зеленые, тащи тесто на стол. По-моему, оно уже забродило. Давай ватрушки катать да рыбники стряпать. Верушка, ты знаешь, когда в русской печке посторонку закрыть?

– Чего-чего? Я не знаю, что такое посторонка.

– Это вьюшка, только круглая… Ну, ты вылитый Майкл Мардахаевич!

– Почему?

– У вас у обоих виртуальная любовь к России. Без нее жить не можете, а слова исконно русские подзабыли и не хотите знать их. Вьюшка – это заслонка в трубе русской печки. Ты знаешь, когда ее закрыть, чтобы угара не было?

– Знаю.

– Молодец. Как только угли погаснут, закрывай посторонку, то есть вьюшку, наглухо и зови нас.

– Ваня, ты меня опять одну оставляешь.

– Так надо. Ты видишь, «Айвазовский» с трудом кадки с квашней поднимает, а этот межпланетный бизнесмен в деньгах запутался. Тебе помочь, Майкл Мардахаевич? Я смотрю, ты кряхтишь, дергаешься.

– Придется опять помочь. Болты поизносились, – жалобно попросил Майкл.

– Ты слышишь, Верушка, какого интеллектуального прогресса достигла наша цивилизация! Майкл Мардахаевич за два часа расчленил спецназовца, по форме его мозга определил удивительное сходство с первобытным человеком, а вот болт на своей собственной лысине открутить не может. Как ты думаешь, почему?

– Потому что там деньги.

– Совершенно правильно.

– Если б там лежали окурки от его импортных сигарет, он бы лысину сразу раскупорил.

– Неужели можно деньги хранить в лысине, да еще такой безобразной? – не смог скрыть своего удивления «Айвазовский». – Может, вам пассатижи дать?

– Мой руки, Федор Понтелеймонович, и доставай пассатижи. Он один не справится. А я пока тестом займусь. Еще раз прошу, надень, Верушка, безрукавку и помогай мне.