— Ты что, еще ничего не написал? — слышим мы его вопрос Джону.

— Нет.

— Мы вылетим в трубу.

— Пол, я всегда лучше всего работаю, когда меня припрут к стенке. Я напишу. В воскресенье, — отвечает Джон.

— Ну, надеюсь, родишь, — отвечает Пол.

— Родишь-погодишь, был такой рокер, Сэмми-мамин-малыш, — отшучивается Джон, снова начиная играть словами.

Пол больше ничего не мог сказать. Он просто наблюдал, как Джон возвращается к Йоко. «Сдается мне, как скончался мистер Эпстайн, так между нами словно черная кошка пробежала, — весьма формально высказывает он Джорджу и Ринго. — Видно, нам нужен большой папочка, который скажет: «Ребятки, уже девять утра, пора! Оставьте девочек дома!»»

Но Джон не собирался оставлять эту девочку дома. Пол, может, и чувствовал, будто знает, как лучше для Beatles, и все еще был уверен, что «группе лучше, когда все вместе». Но Джон, ныне равнодушный к тандему Леннон — Маккартни, не слушал уже ничего.

Пол пошутил, что с нетерпением ждет, когда старый друг устроит представление «в черном мешке на той недельке», и продолжил работать — указывал другим битлам, как, по его мнению, им следует играть его песни. В конце концов переклинило Джорджа, и на съемочной площадке разразился скандал. Соло-гитарист дал всем понять: его заколебали эти «визгливые потуги» Йоко. «Все, свидимся в клубах», — сказал он остальным, вышел и поехал в Ливерпуль. Для записи альбома и съемок фильма, которые и так уже шли со скрипом, это создало серьезную проблему. Когда в прошлом году ушел Ринго, его место на время занял Пол, неплохой барабанщик. Но ни Джон, ни Пол даже думать не могли сыграть за Джорджа партии соло-гитары.

За последние несколько лет Леннон и Харрисон сблизились. И на словах Джон даже сочувствовал гитаристу, убежденному в том, что его ставят ниже двух верховных сочинителей Beatles. «Это его неизлечимая, терзающая рана, — откровенничает он с Йоко. — Только в этом году он понял, кто он на самом деле и сколько дерьма мы ему сделали». Но магнитные ленты ясно показывают: отсутствие Джорджа его не волновало. «Уйдет так уйдет, — говорит он. — Если вернется, продолжим, как будто ничего не произошло… Не вернется к понедельнику или вторнику, попросим Эрика Клэптона».

Для него концепция Beatles уже изменилась. «Не думаю, что Beatles вращаются вокруг одной четверки», — говорит он в какой-то момент, и подозревают, что рядом была одна только Йоко.

Дни на Твикенхемской студии шли своим чередом. В один из них Джон и Йоко развлекали съемочную группу, танцуя вальс, а в другой день Йоко непрестанно стонала, словно заблудший дух: «Джон… Джон… Джон… Джон», так маниакально и так настойчиво, что даже Ринго, обычно спокойный, сказал им обоим прямо в глаза: «По ходу, вы совсем кукухой поехали. Оба».

Через две недели все они были по горло сыты Твикенхемом и согласились вернуться в штаб-квартиру Apple на Сэвил-роу. Там к ним присоединился Джордж с новой песней «I, Me, Mine» и заявил: «Если вам не нравится, мне плевать». Они сказали, что песня им очень нравится и они ее непременно запишут.

Конечно запишут — вот только где? Алекс-волшебник обещал им современную, «с иголочки», студию звукозаписи и взял на нее деньги. Но он ничего не построил, ибо не знал как. Если собрать воедино все рассказы очевидцев, картина выходит такой: он поставил древний осциллятор на пару досок и приделал несколько маленьких колонок по периметру стен в подвале с отвратной звукоизоляцией. Наверное, в ту минуту даже Джон наконец-то прозрел. Это он привел Алекса-волшебника, и это его снова развели, как малыша.

По словам Харрисона, студия «была самой большой катастрофой всех времен». Алекс Мардас «расхаживал по ней в белом халате, словно какой-то аптекарь… но и понятия не имел, что делает». Джордж Мартин просто окаменел.

После такого Алекс-волшебник в Apple не задержался. Когда техники EMI с Эбби-роуд сорвали его оборудование и под руководством Мартина установили свою собственную переносную систему, Beatles вернулись к работе. По любезному приглашению Джорджа к ним присоединился клавишник Билли Престон.

Запись пластинки заняла чуть больше недели, и съемочная группа толпилась вокруг битлов в маленькой студии, но фильм больше не назывался «Get Back». Как оказалось, ему лучше подходило название одной из новых песен Пола, «Let It Be»[118]. Никто уже не говорил о том, чтобы снимать концовку в римском амфитеатре в Тунисе. Во-первых, «Ринго не поедет за границу», — сказал Пол. Во-вторых, все четверо битлов просто хотели как можно скорей закончить горький опыт. И тогда у режиссера Майкла Линдсей-Хогга появилась идея.

30 января 1969 года, вскоре после полудня, в отдел новостей газеты Evening Standard посыпались телефонные звонки. Их переводили на меня. «С крыши здания на Сэвил-роу слышен дикий грохот», — пришел первый отчет, за которым вскоре последовали звонки от взволнованных офисных работников, которые распознали в «грохоте» игру Beatles. Сообщалось, что битлы играют на крыше своего особняка XVIII века, имеющего статус архитектурного памятника, и их голоса и звуки гитар разносятся далеко за пределы Мейфэра.

Люди высовывались из офисных окон, бросали пишущие машинки, чтобы присоединиться к другим, выбегавшим из магазинов на соседней Риджент-стрит, и спешили собраться на участке тротуара у Сэвил-роу, 3, слушая, как в вышине, над ними, дают бесплатный концерт битлы. В окружении персонала и нескольких друзей Джон в меховой шубе, Джордж в накидке из каракуля, Ринго в чем-то оранжевом и Пол, отрастивший густую черную бороду, в темном костюме и белой рубашке апаш, — играли на быстро сколоченной сцене размером немногим больше, чем в клубе «Кэверн».

Они не особенно хотели играть. День выдался холодный и пасмурный, настроение у них было так себе. Но Линдсей-Хогг сумел их убедить: если полиция позволит им нарушать общественное спокойствие хотя бы полчаса, у него будет достаточно материала, чтобы закончить фильм эффектным последним рывком и положить конец всей этой несчастной затее, о которой они уже жалели. Впервые за несколько месяцев Йоко не висла на Джоне, а укрылась у дымохода. Это были Beatles, просто Beatles, и они играли вместе, как группа, — так же, как в свои самые первые дни.

Пол исполнил «Get Back» и «One After 909», Джон спел «Don’t Let Me Down», и никто из них ни о чем особенном не думал, разве что как бы побыстрее со всем разделаться. Но пленка с этим фильмом станет одним из самых запоминающихся моментов их пути. В то время никто из них этого не понимал, но они в последний раз играли вместе на публике… ну, почти на