та все больше боится. Тут чувствовались отголоски того, как пресса преследовала Beatles. Но кино предсказывало появление мира, в котором слежка папарацци могла стать частью событий, способных довести женщину до смерти. Только вспомните принцессу Диану, которой 28 лет спустя предстояло погибнуть в автокатастрофе в парижском тоннеле, — за ней на бешеной скорости неслись папарацци, думавшие только о том, как не отстать от ее машины.

Фильм мог дать множество тем для дискуссий, но для его продвижения Джон и Йоко решили использовать очередное «мешкование» — они залезли в огроменный мешок, из которого на пресс-конференции отвечали на вопросы. И большую часть заголовков, что было неизбежно, захватили не фильм и не его тема, а именно мешок.

Уже привычными становились слухи о том, что некоторые комментаторы — обычно весьма разумные люди — в кулуарах интересуются, не сошел ли Джон с ума. Так озадачивали некоторые его поступки. Его облик совершенно изменился — худое, осунувшееся лицо, белые костюмы, длинные волосы, борода… Но когда однажды, во время интервью, я намекнул, что его теперь называют «полоумным Джоном», ему это понравилось. «Да, я такой и есть. Полоумный Джон».

Возможно, полоумным он не был, но он был в ярости, когда узнал, что Дик Джеймс, столь проницательно заметивший талант творческого дуэта Леннона и Маккартни, решил уйти, пока не грянул гром. Издатель предвидел распад партнерства и потому, не предупредив об этом битлов, продал контрольный пакет акций Northern Songs магнату Лью Грэйду из ATV Music.

У Джона и Пола, возможно, были свои разногласия, но контроль над их песнями, важнейшим элементом их творческой жизни, объединил обоих. Полгода они совместно боролись за то, чтобы не дать ATV прав на их песни. «Хрена им лысого, этим толстожопам из Сити! — злился Джон. — Разоделись там в свои костюмы! Я не дам им себя поиметь!» В конце концов он дал.

По иронии судьбы, в тот момент, когда о делах Джон и Пол не могли говорить без ссор и перепалок, в музыкальном плане они сблизились. Вернувшись домой из медового месяца с новой песней «The Ballad Of John And Yoko», Джон настаивал: это должен быть безотлагательный сингл Beatles — хотя на вершину хит-парадов только что поднялся «Get Back». И Пол, желая построить хотя бы один мостик к старому другу, согласился записать эту песню вместе с ним.

В то время ни Джорджа, ни Ринго в Лондоне не было. Но это их не остановило. На Эбби-роуд Джон пел и исполнял партию как ритм-гитары, так и соло-гитары, а Пол играл на басу, барабанах, фортепиано и маракасах, а затем добавил гармонику. Кто-то из них даже сыграл пару-тройку гитарных аккордов из того далекого времени, когда они исполняли «The Honeymoon Song» в клубе «Кэверн». В целом это была слегка усложненная версия тех сессий, которыми они так наслаждались в далекой юности, когда играли дома у Маккартни, на Фортлин-роуд в Ливерпуле. Один звукооператор на Эбби-роуд сказал, что уже давно не видел Джона и Пола такими счастливыми. Йоко там не было.

Это не была великая песня — и это явно самый слабый сингл, который когда-либо выпускали Beatles. Но как своего рода разговорный блюз песня была по-доброму остроумна и хороша. Джон даже пошутил над своими главными мучителями, «экспертами» из таблоидов, когда спел: «She’s gone to his head, they look just like two gurus in drag»[122]. Его великий кумир, Чак Берри, был бы горд этой строкой.

Конечно, Йоко ворвалась к нему в голову, и он был этому рад. «Это Йоко меня изменила, — с усмешкой сказал он мне. — Заставила стать авангардным и сорвать все покровы, когда я хотел просто быть как Том Джонс. А теперь посмотри на меня. В курсе, что значит по-французски «авангард»? «Бред собачий!»»

Через неделю, вернувшись, он прямо на крыше Apple прошел нотариальную процедуру, изменив второе имя, которое дала ему мать. Джон Уинстон Леннон перестал существовать — на его место пришел Джон Оно Леннон.

Последний гвоздь в крышку гроба для тех, кто все еще сомневался в его решимости, Джон вбил, когда сказал: «Я всегда Джон-и-Йоко. Это никогда не прекратится. Мы круглосуточная пара. Что бы я ни делал как битл, Йоко сидит на моем плече, как попугай».

Возможно, другие битлы воспринимали ее именно так, когда увидели, что на конверте их нового сингла, вышедшего в Америке, изображена не только их привычная четверка… но и Йоко.

«Йоко просто сидела вместе с нами, когда нас фотографировали, — вспоминал Пол. — И мы действительно не знали, как заставить ее убраться…»

50. «Я думаю, ты дурак. Я ухожу из Beatles. Я хочу развода… как с Синтией»

Роль битла к тому времени стала для Джона лишь подработкой, и это хорошо показывает один факт. В конце мая 1969 года он появился в Канаде вместе с Йоко. Он хотел отправиться в США на борту корабля Queen Elizabeth[123], взяв с собой съемочную группу из двух человек. Но в Саутгемптоне, где был пришвартован корабль, ему сообщили, что его запрос на американскую визу отклонен — ибо в Великобритании он в прошлом году попал под суд за хранение наркотиков. Тогда Леннон сперва выбрал Багамские острова, из-за их близости к американскому побережью, но затем передумал и поехал устраивать свой новый «постельный протест» в Монреаль. И пока американские журналисты выстраивались в очередь, чтобы взять у него интервью, они с Йоко день за днем говорили, сидя в постели в номере 1742 в отеле Queen Elizabeth.

На протяжении 1969 года по всей Америке прокатилась волна студенческих протестов против войны во Вьетнаме, по поводу чего Джон дал, пожалуй, на удивление мягкий отклик, — мол, студентам следует вести себя ответственно и мирно в столкновениях с полицией. «Я говорю только одно: дайте миру шанс», — подведет он итог многих бесед.

Это должна быть песня, сказала Йоко. Через пару дней, когда местный канадский продюсер Андре Перри привез в его гостиничный номер магнитофон и микрофоны, эта строка и стала песней — в форме «Give Peace A Chance»[124]. Запись много времени не заняла. Им помогли: Томми Смотерс играл на второй акустической гитаре, кто-то хлопал дверью шкафа, держа постоянный ритм, и пела целая команда — диджей Мюррей «Кей», прибывший по такому случаю из Нью-Йорка, и певица Петула Кларк, были там Тимоти и Розмари Лири, разные журналисты и канадский филиал храма Радха-Кришны… в общем, объединенными усилиями восьмитактовый напев был