– Кросс ведь тоже преступник.

– Он не позволял себе того, что для Клиффа норма. Да, Кросс грабил и убивал. Хочется верить, что из необходимости. Клифф же не брезгует ничем. Грабежи, изнасилования, убийства для него образ жизни. Возраст и пол – не помеха. Кросс хочет привести его к свету, чтобы он раскаялся. А я считаю, что такая мразь не должна ходить по земле!

– Наш падре умет убеждать.

– Только не в этот раз. Его скорее убьют. И это будет по моей вине – Клифф ведь идет за мной. Я не могу этого допустить! Хотя, его, наверное, даже смерть не остановит. Будет являться мне в виде призрака. А если грохнут меня, то он отправиться в ад вызволять мою душу. С него станется! Как и твой друг индеец. Что это за мир, в котором положиться можно лишь на преступника и индейца?

Шериф замолчал. Иеремия тоже не спешил продолжить беседу. Он получил ответы на свои вопросы. А также подтверждения своим страхам. Его лучший друг Хев в опасности. И чем ближе Иеремия подбирается к своей цели, тем в большей опасности Хев. Одержимость Иеремии может стоить жизни его лучшего друга. Это неприемлемо.

Шериф вогнал последний патрон в патронник и отложил винтовку. С их стороны все приготовления были завершены. Шериф поднялся, и в этот момент задние потряс мощный толчок. Это Хев с Кроссом расчищали завалы.

– Сам я никогда этого не скажу, так что передай своему другу, что я ценю его помощь. И, кстати, военные сопровождают только спецпоезда, перевозящие грузы железнодорожных компаний.

Оставшись в одиночестве Иеремия растянулся на полу, положив голову на мешок с песком. Не очень удобно, но по крайней мере острые камни не впиваются в ребра. Иеремия тут же заснул. Не было ни снов, только отдых перед боем. Его не беспокоили воспоминания по утраченной любви, о судьбе Хева, о последствиях выбора. Безмятежная пустота. Проснулся он, когда Солнце начало клониться к закату. Разбудили его голоса, доносящиеся с улицы. Кросс о чем-то говорил с Оукли. Понять ругаются ли они или радуются было невозможно и при очной встрече. А со второго этажа укрепленного здания и подавно. Иеремия натянул шляпу схватил первую попавшуюся под руку винтовку и спустился вниз.

– Ну я не удивлен! Что можно ожидать от краснокожего и преступника, вырядившегося священником? Может вы еще корову украли? Ограбили монашку? Изнасиловали девственницу? – негодовал шериф.

Перед шерифом с растерянным видом стоял Кросс. В руках он держал колокол. Вид у него был виноватый и потерянный. Словно провинившийся школьник, распекаемый учителем.

– О, маршал! Полюбуйтесь! Эти двое зачем-то украли собственность железнодорожной компании! Вы хоть понимаете, что вас ждет виселица!

– Я не думаю… – начал было Кросс, но шерифа было не остановить.

– Он не думает! Да, черт возьми! Ты не думаешь!

– А, серьезно, зачем вам понадобился колокол? – поинтересовался Иеремия.

Хеву данная ситуация доставляла удовольствие. Он едва сдерживал улыбку.

– Для сигнала к отступлению, – отозвался Кросс.

Шериф и Иеремия продолжали молчать, ожидая разъяснений. Кросс продолжил тоном терпеливого учителя, объясняющего детям прописные истины.

– Если нас сильно прижмут, мы трижды позвоним в колокол! Чтобы вы могли спуститься и отступить в тоннель.

– Звучит разумно. А что будем делать если прижмут нас?

– Ну, я думаю, мы увидим, как вы спускаетесь. Чтобы попасть в тоннель придется пройти мимо нас.

– Молодцы! – вмешался шериф. – А как мы узнаем о прибытии поезда? Об этом вы подумали?

– Так ведь, паровозный гудок…

Шериф от злости заскрежетал зубами. А Иеремия с легкой улыбкой почесал затылок. Ощущать себя кретином было не очень приятно. Понятно, чего Хев такой радостный – он смеется над глупыми белыми. И от шерифа эта простая истина тоже не укрылась. Вот только его, в отличии от Иеремии, ситуация не забавляла, а бесила. Каким-то образом он нашел в себе силы смолчать.

– Все готово? – поинтересовался Иеремия.

– Мы отнесли туда четыре винтовки, ящик патронов, несколько шашек динамита, немного провизии. Лошади привязаны в стойле и накормлены. Так что мы сможем без промедления отправиться в путь или держать оборону при необходимости.

– Нам пора! – прервал Хев.

– Пора? Какого черта?! – зарычал шериф.

– Пора занимать свои позиции, – пояснил Иеремия.

Шериф продолжил возмущаться, но его уже никто не слушал. Даже Кросс.

Через пару минут всем стало очевидно, что Хев прав. Поезд приближался. В безлюдном городе стук колес, многократно отраженный от домов, превратился в оглушающий грохот. С угрожающим шипением поезд остановился. Из вагонов бурным потоком на опустевшие улицы хлынули люди. А точнее, проходимцы всех мастей. Скрытые пыльным облаком они разбредались по всему городу.

Когда пыль осела, город был заполнен людьми. И все они были вооружены. Хев и Иеремия спрятались в глубине здания, чтобы не было видно с улицы. Атакующие были не столь осторожны. Они стояли в полный рост на крышах, торчали по пояс высунувшись из окон. Какой-то балбес крикнул: «Шериф, сдавайся!» Шутка порадовала сброд на улице, и все дружно залились хохотом. Даже те, кто шутку слышать не мог. Так продолжалось около минуты. А потом, в один миг все затихли.

По улице шел человек. В белом костюме, но с красным жилетом, красной тульей на шляпе и красной розой в петлице. Сомневаться не приходилось – это был Клифф собственной персоной. Он остановился посреди улицы. Неторопливо расстегнул пиджак и вынул револьвер и принялся его демонстративно заряжать. Словно в него не целились из нескольких стволов. Пускай он не знал о присутствии Иеремии, Хева и Кросса. Но про шерифа-то он знал. Тот не раздумывая пустит ему пулю в голову. Это была вопиющая наглость. Или мудреная тактическая хитрость. И Хев на нее попался. Он вскинул винтовку и прицелился. Но Иеремия его перехватил.

– Снести ему голову может и шериф.

– Он почему-то уверен, что пули ему не навредят.

– Почему-то… – повторил Иеремия.

Страшная догадка посетила его голову. Видимо и Хева тоже. Хев отложил винтовку и вынул томагавк. Лезвие блеснуло таинственным светом. Иеремия непроизвольно схватился за рукоятку Скофилда. Теплое дерево и холодный метал аккуратно легли в ладонь.

– Шериф! – заговорил Клифф, буднично вгоняя патрон в камору. – Если выйдешь сейчас, я убью тебя милосердно. Пущу пулю в сердце и даже оплачу похороны. Мы с друзьями закатим знатные поминки. В противном случае, мы разорвем тебя на мелкие кусочки, обоссым их и скормим койотам. Если они не побрезгуют.

Снаружи вновь раздался хохот. И, словно это был условный знак, Хев вновь упер винтовку в плечо. Иеремия