– Я выздоровел, поехали домой, – твердил он, хотя отпотери крови едва мог сидеть.

Таня погрозила ему пальцем:

– Вижу я, какой ты здоровый! Ляг и лежи.

Он усмехнулся. Наконец-то у нее появилась возможность импокомандовать, правда, он и не собирался лишать ее этого удовольствия.

– Думаешь, раз ты спасла меня, то теперь всю жизньбудешь мной помыкать? – Он шутливо насупился, но через мгновение расплылся вулыбке: – Знала бы ты, какой усталой выглядишь!

– Не надо было до смерти меня пугать.

На обратном пути у нее было запланировано еще одно дело.Раньше она собиралась заняться им во время очередной конной прогулки. Теперьона вызвала в больницу Тома с автобусом.

Врач согласился выписать раненого в полдень, убедившись вотсутствии осложнений и лихорадки.

Увидев из кресла на колесах огромный автобус, Гордонприсвистнул:

– А как же осторожность? Как я объясню все этоШарлотте? Или мы окончательно махнули на все рукой?

– Вчера вечером, дожидаясь выхода хирурга из операционной,я так сильно сжимала ее руку, что она могла кое о чем догадаться. Вообще-то, –продолжила Таня серьезно, – она проявила благородство. По-моему, все хорошопонимает.

– Надеюсь. Получить удар ножом среди ночи, да еще утебя под носом, не входило в мои планы.

Теперь он переживал за себя и за Таню. На ее взгляд, онпришел в себя, несмотря на боль в руке. В этой боли он не желал сознаваться, номорщился, когда приходилось шевелить поврежденной конечностью. Врачи снабдилиего болеутоляющими средствами, но он утверждая, что самое верное средство –глоток виски.

Таня разместила его в задней части своего автобуса, накровати, обложила его раненую руку подушками и дала попить. Автобус тронулся.

Через некоторое время, выглянув в окно, он недоуменно приподнялброви:

– Не хотелось бы тебя расстраивать, Тан, но твойводитель избран, кажется, не самый короткий путь.

– Я думала, что красоты природы пойдут тебе на пользу.Он не стал признаваться, что сейчас ему полезнее вид родной кровати, иограничился поцелуем.

– Учти, все это никак не скажется на нашей личнойжизни.

Она встретила его браваду смехом.

– Этой ночью личная жизнь не входила в перечень твоихглавных проблем в отличие от жизни как таковой.

Оба никак не могли поверить, что так легко отделались.

Место, куда они направлялись, было уже совсем близко. Онипобывали здесь неделю назад. Гордон сразу смекнул, где находится.

– Зачем ты меня сюда привезла? – Он даже сел. – Обожаюэто местечко!

Неужели Таня стала от переживаний сентиментальна? Он тожерасчувствовался и поцеловал ее.

Она прыснула:

– На это я и надеялась.

– Это почему же?

– Потому что теперь оно принадлежит мне.

– То есть как? Ничего подобного! Это ранчо старогоПаркера. Я знаю его много лет. Я сам возил тебя сюда в прошлое воскресенье.

Она сумела его удивить.

– Так то в воскресенье! – Она была в восторге от своейоперативности. Поцеловав его, объяснила: – В понедельник я его купила.

– С ума сошла! – Он был так поражен, что онаиспугалась: вдруг он всерьез ее осуждает? – Зачем ты это сделала?

Как ему хотелось поверить, что это правда! Но не верилосьникак: в воскресенье он показывает ей заброшенное ранчо, а уже в понедельникона его приобретает – невероятно!

– Ты сам мне посоветовав приобрести одно из здешнихранчо.

– А ты послушалась? – Он вытаращил глаза. – Взяла икупила?

– Мне сказали, что это отличное вложение денег. Ценаоказалась вполне подходящей. Дай, думаю, попробую! Я решила, что мы поступимтак, как ты предлагал: ты будешь разводить здесь коней, а я буду к тебеприезжать. Будешь помогать и Шарлотте Коллинз, и мне вести хозяйство на моеммаленьком ранчо. Сначала мы все тут приведем в порядок, а дальше видно будет.Если тебе это надоест, и ты сбежишь с другой поп-звездой или бросишь мустангови переберешься в Лос-Анджелес, я его продам, и дело с концом. Раз все такпросто, почему бы не попытаться?

– Детка... – Он притянул ее к себе здоровой рукой.Теперь он знал, что это не сон, а явь. – Ты – чудо!

– Ты мне поможешь?

– Куда же я денусь? – После того что она для негосделала, он ни в чем не мог ей отказать. Она доказала свою преданность так, кактолько могла, и он знал, что никогда не сможет этого забыть.

– Хочу поскорее прискакать сюда с тобой и все какследует осмотреть.

– Потрясающе! – Он убрал руку, чтобы дать ей отдышаться,и уставился на нее так, словно увидел впервые. – Ты серьезно мне этопредлагаешь? – Это был такой щедрый дар, такая бездна возможностей, что емупоказалось, что ночью он погиб и перенесся в рай. – Откуда в тебе столькодостоинства и доверчивости?

– Наверное, это просто глупость. – Она отхлебнула изего бутылки и опрокинула Гордон?? на подушки. ??? А что, я действительно сильносглупила?

– Нет, мэм. Ваше ранчо будет лучшим во всем Вайоминге.Когда приступаем к ремонту?

– Как только ты снова сможешь летать. -. Она указала наего подбитое крыло. – Со следующей недели эти угодья наши.

Разумеется, ранчо стало ее собственностью, но онанамеревалась передать его ему – возможно, в качестве свадебного подарка, еслиони поженятся, но об этом рано говорить. Сперва ей предстояло развестись сТони, а это продлится до самого Рождества. Зато потом перед ней откроютсябескрайние перспективы. Пределом был только горизонт, но и он, как известно,чисто условная линия.

При приближении автобуса персонал ранчо сбежался к домикуГордона и приветствовал его радостными криками, пока Том помогал ему выйти изавтобуса. За ними следовала Таня. Ее беспокоила единственная мысль: как бы онне повредил руку. Всем хотелось с ним поговорить, сказать ему, как хорошо, чтоон остался жив и скоро поправится. Ему натащили книг, сладостей, еды, кассет.Теперь у него есть все необходимое и даже больше. Главное – любимая женщина иранчо, о котором он мог только мечтать. Оставшись с ней вдвоем в домике, он несдержал слез.

– Я все еще не могу в это поверить. Никогда в жизни небыл так счастлив!

– И я! – подхватила она. – Мне здесь очень нравится, ия хочу быть с тобой.

– Я буду приезжать в Лос-Анджелес всякий раз, когдапоявится возможность, – заверил он ее.

– Это необязательно. Не надо поступать вопреки своемужеланию.

Таня уже усвоила урок: она живет трудной жизнью, и, если онне захочет в ней участвовать, она не станет его неволить.