Он замолчал и стал смотреть на горы.

– В Париж, к той женщине, Я не вернулся. Когда мы с нейрасставались, она чувствовала, что все так будет, и сама мне об этом сказала.Мы придумали условный сигнал. Она сказала, что не вынесет долгих объяснений, даони и ни к чему. Довольно будет двух слов. Если я решусь расстаться с Маргарет,то дам телеграмму: «Bonjour, Arielle». Это было давно, еще до появления факсов.А если мы с Маргарет решим больше не разлучаться, то телеграмма должна быть такой:«Adieu, Arielle». Практичная была особа, во всем любила обстоятельность ичеткость. Улетая в Нью-Йорк, я твердил, что ей не о чем беспокоиться. Но стоиломне повстречать мою Далилу – и она остригла мне волосы, как библейскомуСамсону, снова завоевав мое сердце, и я не смог ее покинуть. Поэтому отбилтелеграмму со вторым паролем. Больше я ее никогда не видел. Именно этого она ихотела. Но забыть так и не смог.

Грустная история тронула Мэри Стюарт до глубины души, – Еслии с нами произойдет так же, – он смотрел ей в глаза, проникая взглядом в самоесердце, – то я хочу, чтобы ты знала: я ни о чем не сожалею и буду любить тебядо самой смерти. Я преодолею боль. Ариэлль вышла замуж за министра и сталаизвестной писательницей, но я уверен, что она меня не забыла. – Он подмигнул. –Маргарет тоже всегда о ней помнила. Я переживал, а она меня простила. Когда этопроизошло, то казалось, из этого не будет выхода... Сейчас я хочу, чтобы тызнала: я уже прожил с тобой рядом две счастливейшие недели в моей жизни.

Благодаря Мэри Стюарт он окончательно преодолел боль отпотери Маргарет. Теперь ему стало гораздо легче.

– В моей жизни это тоже были самые счастливые недели, –сказала она. – Я тоже тебя не забуду. Только не думаю, что останусь с Биллом. –Она верила в то, что говорила.

– Никогда не знаешь, как сложатся отношения двух людей.Посмотрим, что будет, когда ты с ним поговоришь. Если бы я тогда бросилМаргарет, то недосчитался бы шестнадцати лет с ней – чудесных лет. Давай ни отчего не зарекаться. Вот мой главный наказ.

– Я всегда буду тебя любить, – тихо проговорила она.

– И я. Теперь мы оба знаем содержание твоего факса мне.Пусть это будет либо «Adieu, Arielle», либо «Bonjour, ArielJe».

– Ты получишь факс со словами «Bonjour, Arielle», –уверенно ответила Мэри Стюарт, трогая каблуками бока лошади, чтобы вернуться кзагону, где их дожидался ковбой, заменявший Гордона.

Пока Мэри Стюарт и Хартли наслаждались последней коннойпрогулкой, Зоя пила кофе в обществе Джона Кронера. За истекшие две недели ониуспели стать хорошими друзьями. Она уже несколько раз совершала обходы в егобольнице, а он полюбил навещать ее на ранчо. И даже пообещал побывать у нее вСан-Франциско.

– Вскоре я поинтересуюсь вашим мнением еще об одномпациенте, – сказал он. – Только что прописал ему и его любовнику препарат АЗТ.Оба инфицированы, но пока симптомов не заметно.

– Вы действуете правильно. Зачем вам я?

Она ободряюще улыбнулась. У нее не было ни малейшегосомнения, что он понравится Сэму, и она спала и видела, как их познакомит. Сэмзвонил ей ежедневно – скорее чтобы просто поболтать, чем для консультаций.Оказалось, ей это нравится.

– Вы оказываете своим пациентам огромную помощь, –похвалила она Джона еще раз, после чего поблагодарила за помощь себе. – Знаете,– призналась она, – я стала по-настоящему сопереживать своим больным, толькокогда сама влезла в их шкуру. Раньше мне тоже казалось, что я хорошо ихпонимаю: сочувствовала им, как людям, выслушавшим смертный приговор и ждущим,когда он будет приведен в исполнение. Но оказывается, я ничего не понимала.Только когда это случилось и со мной, я прозрела. – Она прикоснулась к егоруке. – Вы не знаете, что это такое, Джон. Не можете этого представить.

– Почему же, могу, – тихо ответил он. – Я тожеинфицирован. Я и есть тот пациент, о котором только что упомянул. Я и он. Когданам станет хуже, мы приедем к вам консультироваться.

Это было произнесено таким невозмутимым тоном, что Зояостолбенела. Ничего подобного она не ожидала. У Кронера и его возлюбленногоСПИД!

– Простите... – пролепетала она.

– Ничего страшного, просто мы с вами уплываем в однойлодке.

Зоя прослезилась и обняла молодого врача.

Вечер выдался спокойный. Хартли и Мэри Стюарт проговорилимного часов подряд и все не могли расстаться. Зоя сидела в своей комнате ибеседовала по телефону с Сэмом. Таня пропадала у Гордона. У всех речь шла опланах на будущее, об осуществленных мечтах, о событиях на ранчо, о том, как имхочется вернуться сюда снова. Все по праву считали это место волшебным. Таня иГордон строили планы обустройства приобретенного ею ранчо. На теме клеветы былпоставлен крест. Гордон успел переговорить с Шарлоттой и теперь давал Танеслово, что в следующий выходной нагрянет к ней в Лос-Анджелес. Это было тольконачало, и оба жили предвкушением грядущих радостей. Таня представляла себе, какпройдется с ним по бульвару Сансет, как покажет ему Тихий океан, как познакомитего со своими друзьями, приведет в студию, где репетировала и записывала свойпесни, проведет с ним уик-энд в Малибу, будет бродить с ним по пляжу, отведет в«Спаго». У них будет чем заняться – хватило бы времени. Спустя две недели онасама прилетит к нему в Вайоминг.

– Жаль, что не смогу уехать с тобой завтра, – грустномолвил он. – Как подумаю, чему тебе предстоит в одиночку противостоять...

– А мне жаль, что я не могу остаться здесь, – вздохнулаона. До чего же у нее не лежала душа разлучаться с ним, с этим волшебнымместом, с горами!

– Ничего, ты вернешься, – сказал он и привлек ее ксебе.

Она зажмурилась, запечатлевая в памяти все, что стало такимдорогим для нее за эти две недели.

Счастье неповторимо. Они не уединятся больше в его домике,отрезанные от остального мира. Эта простота уже не вернется. Им предстоитпоселиться в другом доме, снова стать частью окружающего безумия. Безумие будетпредъявлять на них права, при всяком удобном случае отщипывать от них покусочку. Но сейчас, в этот момент, им ничего не угрожает, и она должнанасладиться мгновением покоя. У нее теплилась надежда, что они еще получатпокой на ранчо, недавно купленном ею в живописном предгорье.

– Я хотела бы, чтобы там все было так, как тут, –призналась она.

Он засмеялся:

– Только чуть попросторнее. Я еще ни разу не вставал сэтой постели так, чтобы не ушибить в тесноте ногу.

Он крупный мужчина, а домик – маленький. Но он хорошопонимал, что она имеет в виду, и многое мог бы предложить. Не один годвынашивал мысль о собственном ранчо и теперь в точности знал, с чего начать.

Они проговорили всю ночь, а на заре, стоило появитьсясолнцу, наслаждались друг другом в любовной страсти. Потом он обернул ееодеялом, и они вышли на крыльцо встречать рассвет в горах. В Таниной жизни ещене было мгновения прекраснее этого.