– Графитовые бомбы, – сказал лейтенант, проследив за его взглядом. – Графит электропроводящий. Повиснет это дерьмо на проводах – и все. Короткое замыкание, предохранители сгорают.

Дальше дорога потянулась вдоль узкой полоски леса, за которой начиналось обширное болото, тянущееся до самого берега Деймы. Видя, что Василий выбивается из сил, лейтенант объявил привал. Расположились в небольшом овражке на краю дороги. Из склонов выпирали поросшие лишайниками бетонные обломки.

– Здесь в войну линия обороны была немецкая, – пояснил Вадим. – Бункеры. После войны наши все взорвали. – Он с сожалением поглядел на Василия. – Говорил я, надо машину искать… – Потом вдруг посерьезнел и прислушался. – Вроде едет кто-то.

С дороги приближался звук мотора, и слышно было, что машина легковая.

– Наши не поедут, – сказал Вадим, кладя ладонь на автомат и глядя в глаза офицеру.

– Если одна, – подумал вслух лейтенант, – ну сколько их там? Давай! Царев, прикрываешь с тыла!

Они, пригнувшись, быстро побежали обратно к дороге.

В засаду журналисты попали совершенно неожиданно, когда, по расчетам Дмитрия, до Полесска оставалось всего километров пятнадцать, а утреннее солнце вскарабкалось уже достаточно высоко, чтобы развеять опасения, что за каждым кустом скрывается бородатый партизан.

Выстрела слышно не было, просто лобовое стекло пошло трещинами вокруг круглой пулевой дырки, а голова водителя вдруг мотнулась назад, окропляя салон кровавым туманом. Микроавтобус резко вильнул сначала вправо, потом так же резко влево, едва не опрокинулся и, заглохнув, встал поперек дороги.

Репортер, ежесекундно ожидая ударов, c какими пули прошивают жестяные борта, навалился на боковую дверь. Она неожиданно легко распахнулась, и в проеме возникла фигура в русского образца камуфляже, со странно перекошенным лицом и автоматом наперевес. Приклад этого автомата немедленно врезался журналисту в челюсть, заставив его отлететь назад и удариться головой в стойку с аппаратурой.

Дмитрий вроде бы не потерял сознание, но впал в какую-то прострацию, ошеломленно наблюдая с пола, как нападающие (их было всего двое, причем один явно раненый – весь в бинтах) вытаскивают с водительского места труп и, заведя мотор, отгоняют машину перпендикулярно дороге – в лесополосу.

В сотне метров от дороги, в небольшом овражке, репортера и оператора выволокли из салона на землю и связали. Там неожиданно обнаружился третий русский – молодой парень, тоже с перевязанной головой и бледным измученным лицом, которое неожиданно показалось Дмитрию смутно знакомым.

– Бля, да это же журналисты! – констатировал он, понижая голос, помогая первым двум связывать пленников. – Ну вы, товарищ лейтенант, даете!

– Какая, к чертям свинячьим, разница! – прошипел второй раненый, с трудом разгибаясь. – Может, притворяются. Царев, у тебя как с английским?

– В рамках школьного курса.

– Пошарь в фургоне. Ты оператор будущий, может, найдешь что-то ценное. Документы, карты, планы. Носители информации… Я ноутбук там видел. Вадим, а ты к дороге. Если следы есть, постарайся ликвидировать. Кто поедет – сразу нам три зеленых свистка.

Потом присел перед пленными и, переведя взгляд со всхлипывающего Джо на молчащего Дмитрия и угадав в нем старшего, коротко, без замаха ударил его по лицу.

– Your name and rank! – скомандовал он на ужасном английском. – Quickly!

– Может, тебе и номер личный сказать? – затравленно огрызнулся Дмитрий по-русски. – Его у нас нет. Мы журналисты.

– Значит, все понимаем, – ничуть не удивившись, констатировал лейтенант. – Имена?

– Дмитрий Голдберг и Джо Флетчер. Телекомпания CNN.

– Где учил русский?

– В семье. Я родился в Москве. Моя семья переехала в США, когда мне было девять лет.

– Откуда и куда едете? – спросил русский, вертя в руках журналистские карточки пленных.

Дмитрий на мгновение задержался с ответом. Он заранее решил говорить только правду, ведь его контракт не предусматривал обязательств по сохранению военной тайны, а любое запирательство могло серьезно сократить их с Джо шансы на выживание.

– В Полесск. Из Гвардейска.

– Из Гвардейска? – нехорошо усмехнулся русский. – Зачем?

– В Полесск прилетает… Оскар Шаняк, помощник президента по национальной безопасности. Мы хотели взять у него интервью.

– Что помощник президента будет делать в занюханном городишке? Кто его там ждет?

– Там штаб… 1-й бронетанковой… И кажется, штаб корпуса… Говорят, что он прилетает на переговоры, – зачастил Дмитрий, которого внезапно начала колотить крупная дрожь, – с русскими… с вами… Эта война… Слишком она затянулась, ее пора заканчивать… Так они думают…

– Заканчивать? – страшно ухмыльнулся русский. – Вы что? Мы же еще и недели не воюем! Мы и воевать-то толком не начинали…

– Товарищ лейтенант! – крикнул молодой русский, показываясь из двери микроавтобуса. – Смотрите, что здесь!

В его руках была камера Джо, и на развернутом экране демонстрировалась какая-то запись. «Он добрался до моих кассет, – понял Дмитрий. – Как включить магнитофон, не знает, а с камерой разобрался».

Журналист вытянул шею, пытаясь рассмотреть, что именно так удивило русских, но безуспешно.

– Вот, – сказал молодой русский, – я гляжу – морда знакомая… Это же Колян из третьей роты!

Лейтенант забрал у него камеру и ткнул развернутым экраном в лицо Дмитрию.

– Твоя работа?

На экране проигрывалась запись его позавчерашнего прямого эфира с интервьюированием пленного в Кэмп Бала.

Пара «Белых лебедей» Ту-160[91]оторвалась от полосы почти синхронно. Взлетать против сильного, но ровного юго-западного ветра было просто. Из-за этого на рассвете их и приземлили здесь, в гражданском аэропорту, а не в Дудинке, как планировалось изначально. Ветер означал, что тяжелым ракетоносцам, паре Ту-160 121-го и паре Ту-95МС 184-го тяжелых бомбардировочных авиаполков, пришлось бы заходить на посадку над жилыми кварталами. В условиях повышенной готовности стратегических ядерных сил такое допускалось, но самолеты имели на борту ядерное оружие, командование решило подстраховаться и перенаправило их на закрытый по такому случаю Алыкель, находящийся в сорока пяти километрах, на полпути к Норильску.

Генерал, возглавляющий передовую группу командования Дальней авиации, в которое входили оба полка, поставил им задачу на нанесение предупредительного, но тем не менее самого настоящего ядерного удара так просто и буднично, словно речь шла об обычных учебных пусках по полигону в Хальмер-Ю.