Выбраться из скафандров – это было только начало. Мы разделись до одного слоя одежды, оставили на себе ровно столько, сколько требовалось, чтобы не замерзнуть до смерти: легинсы, жилетки – больше ничего. Я все время повторяла себе, что скафандры не сыграли бы никакой роли в том, что касалось Босы, но все равно было трудно отказаться от единственной вещи, которая, казалось, смогла бы остановить арбалетный болт.

На моих обнаженных руках – во всяком случае, на том, что от них осталось, – очень резко выделялся светлячок. Остальные это тоже заметили. Он не был таким даже до лечения. Я чувствовала покалывание на щеках и лбу: там тоже прорастал плющ, сияя, словно свирепая боевая раскраска.

Да, я чувствовала себя свирепой. И пусть я не была готова к войне, но была готова к сражению.

Нет, не просто к сражению.

К ближнему бою.

Мы начали примерять доспехи. Мои внутренности скручивались, словно клубок змей, просто оттого, что я находилась рядом с барахлом призрачников, а теперь мне нужно было надеть эти штуки на себя, словно примеряя корсет. Но доспехи желали помочь, на свой причудливый лад. Куски соединялись без труда и сдвигались, чтобы лучше прилегать. В этом ощущалось что-то зловещее – как будто кто-то неустанно шептал мне на ухо разные вещи, пытаясь завоевать мое доверие. Нам кое-что нужно было от доспехов, но я не могла не задаться вопросом, что им нужно от нас.

Доспехи были невидимы, не только пока лежали на полу. Стоило надеть одну из пластин брони, и прикрытая ею часть тела тоже становилась едва уловимой для глаз. Кусок, надетый на мое предплечье из плоти, превратил руку в культю, оканчивающуюся локтем, а кисть при этом парила в дыхали, будто существовала сама по себе. Я видела дымчатые очертания исчезнувшего предплечья, но, как и броню, разглядеть его было почти невозможно, если не отвести взгляд в сторону. На моей живой руке была термоперчатка, но в доспехах призрачников не нашлось ничего похожего, только удлиненная пластина, которая прикрывала кисть от запястья до суставов пальцев. Были и другие бреши в броне, и, облачаясь в нее, я спрашивала себя, какой смысл быть невидимым только на три четверти или на семь восьмых. Только когда я увидела Прозор и Страмбли, мои сомнения рассеялись. Мне были видны промежутки в их доспехах – те места, где просвечивали обычные плоть и ткань, – но удержать в голове саму идею о том, что это дыры, и соединить их, нарисовав в пространстве обезьяньи очертания… это оказалось куда тяжелее, чем должно было. Как будто сам факт того, что они надели доспехи призрачников, заставил меня забыть их подлинный облик. Они не просто сделались неуловимы для глаз: броня воздействовала на разум. «Впрочем, – решила я, – ну и пусть».

К тому времени, когда мы разобрались с доспехами, до стыковки оставалось около десяти минут. Труско то и дело разговаривал с Дрозной, более-менее придерживаясь сценария. Если у них и был какой-то секретный код, то нам с Прозор не хватило ума его разгадать. Я сочла это маловероятным. Капитаны придумывают секретные коды и процедуры только тогда, когда они ожидают неприятностей, а вся карьера Труско строилась вокруг того, чтобы их избегать.

Жаль, что удача от него отвернулась.

– Капитан, – сказала я, привлекая его внимание к нам теперь, когда мы были в доспехах. – Надо и вас тоже нарядить.

Труско знал, чем мы занимаемся, но все равно подпрыгнул от неожиданности, когда увидел, во что мы превратились. Я восприняла это как добрый знак. Его взгляд скользил по нам, как будто не мог ни за что зацепиться.

– Я знаю, что вы здесь, – проговорил он. – Я вас даже вижу. По крайней мере, убеждаю себя, что вижу. Но где-то между моими глазами и серым веществом сообщение застревает. Как будто сама идея о том, что я знаю, где вы, сделалась слишком сложной для запоминания, как число с чересчур большим количеством цифр. – Он говорил это скорее с отвращением, чем с восхищением, и выражение его лица было не столько благоговейным или восторженным, сколько болезненно-бледным, как у разумника, который с трудом сдерживается, чтобы не выблевать свой обед. – Мне это не нравится, – подытожил он, слегка вздрогнув. – Это неправильно.

– Никому из нас это не нравится. Но Босе оно понравится еще меньше.

– Сначала я пристыкую катер. Это займет меня на следующие десять минут, и любая задержка покажется странной. – Он потянулся к пульту. – Дрозна. Мы занимаем позицию. Открывай двери и будь готов. Есть что-нибудь, о чем нам нужно знать?

– После того эха на подметале – никаких новостей, – услышали мы ответ Дрозны. – Наверное, как вы и сказали, это был просто глюк… Хотя в тот момент я все увидел очень четко. У вас там порядок, капитан?

– Да, а что?

– Мы и раньше видели фальшивые отголоски, но они не давали повода бросить наполовину взломанный шарльер.

Я провела черту поперек горла, веля Труско прервать разговор, пока нас не унесло в неспокойные моря.

– Никаких сложностей, Дрозна. Просто открывай дверь.

Приготовления к стыковке заняли оставшиеся минуты рейса. На последнем этапе мы должны были вернуться в кресла, и было странно, когда я, пристегиваясь, посмотрела на свой собственный живот – и обнаружила, что вижу сиденье. Я знала, что надела броню и что под ней есть тело, но было все сложней в мыслях сохранять связь между этими двумя фактами.

Прозор была последней, кто занял свое место. Она раздала нам острые штуковины, показав, как они крепятся к броне, чтобы нам не пришлось носить их в руках. Некоторые были короткими ножиками, годными для колющих ударов, в то время как другие походили на небольшие мечи с прямыми и изогнутыми клинками.

– Из чего бы они ни были сделаны, – наставляла она нас, будто мы были учениками, а она – мудрой старой учительницей, – мало через что не смогут пройти, не считая саму броню призрачников. Кожа, кости, металл, стекло – для лезвия призрачников все едино. Сами видели, что оно сделало с моей перчаткой, а ведь я едва к нему прикоснулась.

– Мы будем осторожны, – сказала я, разминая жестяные пальцы и думая о цене, которую за них заплатила.

– А как насчет пушек? – спросила Страмбли. – Вообще-то, есть причина, по которой пушки внутри корабля – плохая идея.

– Вот потому мы их берем строго на крайний случай, – сказала Прозор. – Думаю, ты это учтешь?

– Да, – с трудом сглотнула Страмбли.

– Хорошо. В любом случае, как только окажемся на «Королеве», запасемся арбалетами. У вас ведь они есть, верно, кэп?

– Да… я попрошу Дрозну открыть оружейную комнату.

Даже сила тяжести в катере не помешала ей прыгнуть вперед и ударить ладонью по пульту управления.

– Все еще не дошло, да? Дергаться из-за ложного эха на подметале – это одно, но если Боса решит, что мы связали его с ней, просто ради забавы превратит нас в решето. Череп ей нужен, но не так уж сильно. Всегда будут другие корабли и другие команды.

– Я о таком не просил, – тихо сказал Труско.