лужа, а на стене отчетливые кровавые брызги. Никаких сомнений – обладатель черных ботинок и сутаны уже мертв. Однако внимание Анжелины сосредоточилось даже не на нем. Взгляд притянула распахнутая за выступом массивная дверь и находящееся за ним помещение. И даже не оно само; не установленные на высоких стойках лампы с чуть колышущемся на легком сквозняке огнем; не виднеющийся вдалеке каменный саркофаг, походящий снаружи на алтарь; не белоснежные мраморные плиты с красными прожилками, служащие зеркальным отражением круглого свода; не массивные колонны, сдерживающие громадную толщу земли – нет, ее внимание приковал далекий красный отсвет у основания ближайшей к выходу колонны. Ощущая, как дико трепыхается сердце в груди, иногда пропускающее удары, Анжелина сделала несколько шагов по направлению ко входу в громадный пустой зал с одним-единственным каменным возвышением посередине.

Шаг.

Еще один.

Нога неожиданно поехала, и она с трудом удержалась в прямом положении, ухватившись за каменный выступ. Анжелина опустила глаза вниз, и судорожно выдохнула, большими усилиями сдерживая рвотный позыв. Ее нога угодила прямо в бурую лужу крови, растекшуюся под мешаниной костей, хрящей и полупрозрачной жидкости, находящихся на месте головы.

– Господи…

Анжелина сглотнула тугой комок, подступивший к горлу, и сделала три быстрых шага, отходя от трупа священника и приближаясь ко входу в открытый зал. Еще несколько шагов и она внутри. До колонны оставалось с десяток метров, но уже со своего места Анжелина сумела разглядеть источник привлекшего ее красного свечения. Самые худшие опасения подтвердились. Теперь она точно знала, как именно организаторы убийства Папы намерены расправиться с собравшимися на конклав кардиналами. Оцепенение длилось лишь долю мгновения. Выхватив из кармана телефон, Анжелина сделала быстрый снимок, и со всей возможной скоростью бросилась бежать к доставившему ее на нижний уровень лифту.

Перед глазами стояли красные цифры, ведущие обратный отсчет.

12:09.

12:08.

12:07.

Двенадцать минут, и Сикстинская капелла рухнет вниз, погребая под собой всех кардиналов, убитого священника, и находящуюся в одном из ответвлений монахиню…

Она должна предотвратить катастрофу.

Она должна!

Глава 19

Священная Католическая Империя.

Рим.

Крепость Сант-Анджело.

Цитадель Ордена Тамплиеров.

Нижний уровень.

Допросная третьего класса.

18:10.

Дикая невыносимая разрывающая боль пронзила всю правую половину тела и Пабло захрипел, пытаясь сдержать рвущийся наружу вопль. Монах в черной сутане с алым крестом на груди вынул шприц из вены, посмотрел на длинную иглу, удовлетворительно кивнул и повернулся к стоящему рядом со сложенными на груди руками Великому Инквизитору.

– Вторая доза введена. – доложил дознаватель спокойным голосом. – Через минуту буду готов ввести третью.

– Хорошо.

Рубен Рохо шагнул вперед, заслоняя собой тускло горящую одинокую стоватовую лампочку под потолком. Его изображение казалось немного размытым, из-за наворачивающихся на глаза слез.

– На кого ты работаешь, Красс? Отвечай!

Новая вспышка боли. Еще более яростная – казалось, будто в плечо загнали острые раскаленные добела стальные спицы, после чего начали ворочать их взад-вперед, расширяя рану. Не в силах больше сдерживаться, Пабло застонал, ногтями пальцев царапая металлическую ручку железного кресла.

– Мы можем прекратить твои мучения, Красс! – Великий Инквизитор наклонился ближе. Теперь в обзоре ничего кроме лица мучителя не было видно. Но и оно расплывалось, точно потекший от сильной жары пластик. – Не стоит сопротивляться, ты же знаешь… Боль не утихнет. Она будет усиливаться, и все равно рано или поздно ты расскажешь все, что меня интересует. Покайся, Красс. Не нужно губить бессмертную душу. Адские мучения несоизмеримо болезненней нынешних, и никогда не закончатся. Тебе оно надо? Покайся. Сознайся в грехах, приступи к исповеди, и Церковь, как милосердная Мать дарует тебе отпущение твоих прегрешений. Красс, – лицо Великого Инквизитора придвинулось еще ближе. Теперь оно находилось вблизи, и Пабло сумел сфокусироваться на глазах бывшего друга. В них не было злобы, ненависти, или радости. Только глубокая печаль. – как друг тебя прошу, расскажи мне кто стоит за убийством Папы? Кто дал тебе оружие? Что они предложили взамен? Кто они?

Большими усилиями разжав сведенные от боли челюсти, Пабло прохрипел.

– Кардиналы, Рубен… Кардиналы…

Лицо Великого Инквизитора взметнулось вверх и исчезло из обзора, открывая дорогу свету бледной одинокой лампочки. Бледной она была, когда его только завели в допросную. Сейчас же, из-за веденных инъекций химической дряни, органы чувств усилились в сотни раз, и бледный свет превратился в ослепительно яркий, причиняющий глазам нестерпимую боль, даже сквозь прикрытые веки.

– Инъекции готовы, брат Оскар? – где-то сильно вдалеке, будто под гигантской толщей воды прозвучал неестественно низкий голос Великого Инквизитора.

Ему ответили.

– Готовы.

– Тогда вводи.

Инстинктивно Пабло дернулся на стуле, хотя прекрасно понимал всю бесполезность данной попытке. Однако с инстинктами, стремящихся защитить тело, ничего не поделаешь. Разумом ты все понимаешь, но есть вещи, над которыми тот не имеет власти и инстинкты относятся к этой категории.

Снова возникло хмурое сосредоточенное лицо монаха, отвечающего за техническую и технологическую часть допроса. Свободной рукой он ухватил Пабло за плечо, прикусил нижнюю губу, прищурил правый глаз, после чего с размаху ввел длинную иглу в мягкую плоть. Дикая неконтролируемая боль пронзила плечо, отчего отлученный инквизитор подпрыгнул на месте. Вернее, попытался. Зажимы плотно прижимали, как ноги, так и руки, потому тело попросту изогнулось в железном кресле, пытаясь избавиться хотя бы от миллиграмма поступившей в кровь химической дряни. Безрезультатно. Зажимы плотно стискивали запястья, а левая часть тела казалось окунулась в кипящий свинец.

Он больше не мог терпеть.

Раскрыв рот Пабло закричал, вкладывая в вопль все те бесконечно долгие минуты, проведенные в полутемном подземелье Цитадели. Вот только, крика он не услышал. Голосовые связки стянули болевые судороги и из горла послышался даже не хрип, а тихий протяжный свист.

– Ибо знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет! – на этот раз голос Рубена звучал не из толщи воды. Напротив, барабанные перепонки едва не лопнули от усиленного, казалось сотней мегафонов голоса инквизитора. Уши пронзила жгучая боль, отдавшаяся во всем теле режущими осколками. Пабло снова открыл рот, не в силах себя сдерживать.

– Живу Я, говорит Господь Бог: рукою крепкою и мышцею простертую и излиянием ярости буду господствовать над вами! – продолжал греметь голос Великого Инквизитора. – И еще! Ярость Господа Саваофа опалит землю, и народ сделается, как бы пищею огня! При всем этом не отвратится гнев Его, и рука Его еще простерта!

Новая вспышка боли. Пабло уже давно сбился какая именно по счету. Казалось, ничего в жизни он больше не знал, кроме невыносимой боли, скручивающей тело в судорогах.

– Красс! – громыхнул Великий Инквизитор. – Не надо упираться, слышишь? Ужасна участь нераскаянных грешников! Скажи, кто стоит за убийством Папы? – его лицо появилось в обзоре. На этот раз Пабло видел его отчетливо. Слишком отчетливо. Похоже, новая химическая гадость сильно усилила не только звуковые ощущения, но и зрительные. Лоб Рубена покрывали бисеринки пота, складки стали значительно глубже, а мышцы нервно подергивались, искажая лицо.

– Прости… – одними губами прошептал Пабло.

– Что? – Великий Инквизитор в один прыжок оказался рядом, прислонив ухо максимально близко к его лицу. – Я не расслышал! Что ты сказал?

– Мне нечего сказать, Рубен… – голос по-прежнему не хотел слушаться, однако сам он сумел себя расслышать. Значит и дознаватель все услышал. – Я не виноват…

– О, Пресвятая Матерь Божья! – в голосе Великого Инквизитора Пабло отчетливо услышал нотки отчаяния. Он бы хотел ему помочь, хотел бы избавиться от боли, хотел бы выбраться из душной темной допросной, пропитанной запахом пота, боли и страха, но у него не имелось соответствующих рычагов. Его просят рассказать то, чего он не знает. Они ему не верят, поскольку улики, подброшенные протестантскими радикалами слишком весомые. Вот и получается замкнутый круг.

– Красс, перестань сопротивляться! Перестань врать! Перестань упорствовать в своих злодеяниях, ради всего святого! Заклинаю тебя