– Нормальный, говорю же!

– Решительно, у этого мерзавца нет ни одной отличительной черты! Может, акцент?

– Да нет же! В любом случае, когда он говорит со мной, то наверняка меняет голос.

– Можно подумать, ты просто не хочешь мне помогать, – намекает коп с жестокой улыбкой. – Как если бы тебе не хотелось, чтобы я его поймал…

– Чушь какая! Вспомни, это длилось всего несколько секунд. Я не видела его лица и умирала от страха! И какого черта, я по горло сыта твоим допросом! Это же не я подозреваемая, а?

Она вылетает из кухни, хлопнув дверью, Александр падает обратно на стул.

– Я бы не был так уверен, – бурчит он.

* * *

Одна в комнате, одна в темноте, она плачет. Сидя на кровати, прижимая подушку к животу, раскачиваясь из стороны в сторону.

Он меня бросил. И другой скоро придет. Вернется. Снова и снова. Чтобы прикончить меня.

Хлоя думает об оружии, лежащем в кухонном шкафу. Не забыть положить его на прикроватную тумбочку перед тем, как заснуть. Хотя она все равно не заснет. Правда, есть еще снотворное…

Но тогда я даже не услышу, как он зайдет, а проснусь, может быть, только когда он склонится надо мной. С ножом в руке.

Рыдания становятся еще отчаянней. Она продолжает раскачиваться, как испорченный метроном.

Александр ушел, не сказав ни слова. Даже не попрощавшись.

– Какая разница, он тоже считает меня сумасшедшей! Скатертью дорога!

Ее голос странно звучит в комнате. В пустоте, которая окружает ее, втягивает. Пожирает.

И внезапно звук входной двери парализует ее. Она перестает плакать, дышать, двигаться. Почти перестает жить.

Шаги в коридоре.

Ей нужно бежать. Вылезти в окно, обогнуть дом и выскочить на улицу.

Однако она застывает на кровати. В ожидании, когда пробьет ее час.

Дверь спальни открывается со зловещим скрипом, она изо всех сил сжимает подушку. Жалкая защита.

Когда на пороге возникает силуэт, кровь стынет у нее в жилах.

– Ты спишь?

Узнав голос Александра, Хлоя возвращается из царства мертвых.

– Нет, – лепечет она.

Гомес на ощупь пытается найти выключатель, Хлоя закрывает глаза. Когда она открывает их, коп разглядывает ее со смесью нежности и гнева. Она вытирает лицо и снова начинает раскачиваться вперед-назад.

– Я подумала, что это он.

Александр становится одним коленом на матрас, откидывает ее волосы, чтобы погладить лицо.

– Ты должна доверять мне, Хлоя, – говорит он.

– Где ты был? – стонет она.

– Я занервничал. Побоялся нагрубить и решил пойти пройтись.

По Хлое проходит ледяная волна.

– А сейчас тебе лучше?

Она заговорила, как маленькая, немного провинившаяся девочка, он чувствует, как тают остатки его стойкости.

Вполне возможно, она больна. Даже опасна. Но он не может отдалиться от нее. Он ложится на кровать и мягко разворачивает ее к себе.

– Здравствуйте, доктор, это майор Гомес… Помните меня?

– Конечно, – говорит психиатр.

– Не могли бы вы уделить мне несколько минут? Мне нужно уточнить у вас пару моментов.

– Давайте.

– Спасибо… Так вот, я хотел бы знать, могут ли у пациента возникнуть галлюцинации во время бреда при паранойе?

– Галлюцинации? – удивляется доктор Мюра.

– Да, ну как бы видеть людей, которые не существуют.

– Невозможно. В такого рода случаях не бывает ни визуальных, ни звуковых галлюцинаций. Только деформированная реальность. Если имеются галлюцинации, это, скорее, параноидальный бред.

– Ага… А в чем разница? – теряется коп.

– Совсем другое заболевание. Параноидальный бред является синдромом, который встречается при шизофрении.

– Объясните мне в двух словах, пожалуйста.

– В двух словах это нелегко сделать!

– Тогда в двух фразах.

– В сильном упрощении, параноидный бред не следует никакой логике, он анархичен. Говоря обычным языком, он расползается во все стороны! В один из дней пациент проникается уверенностью, что его преследуют инопланетяне; назавтра он вполне может считать себя Иисусом. Вот тут бывают галлюцинации… Визуальные, звуковые, обонятельные и даже вкусовые. А в случае параноика – а не шизофреника, заметьте – бред жестко структурирован и всегда следует одной и той же логике. Она обращена только к механизму интерпретации, а не к галлюцинаторному. Я излагаю схематично, чтобы дать вам общее представление.

Уловив вопрос в молчании собеседника, психиатр терпеливо продолжает:

– Если так будет понятнее, параноик будет раз за разом проигрывать одни и те же факты. Он будет деформировать реальность, интерпретировать ее так, чтобы она соответствовала его бреду. Чтобы она идеально подходила под его теорию заговора.

– Можете привести пример?

– Ладно… возьмем сознательно упрощенный пример: если пациент-параноик считает себя чьей-то мишенью и на дороге у него лопнет шина, он будет убежден, что это его преследователь подсунул гвоздь на проезжую часть. Понимаете, куда я веду?

– Да, понимаю, – говорит Александр. – Любой обыденный случай станет актом враждебности со стороны его недруга.

– Именно! Если у него ломается стиральная машина, то это происки того или той, кого он назначил врагом. Это саботаж! Если его собака умирает от сердечного приступа, то же самое… Другой пример: если больной паранойей думает, что за ним следят спецслужбы, и замечает на тротуаре туриста с фотоаппаратом, он будет убежден, что речь идет о секретном агенте, переодетом в туриста, который его подстерегает.

– Понимаю, – говорит Александр.

– Но никаких галлюцинаций. И никакой лжи, кстати.

– Только ложная интерпретация реальности, – подхватывает Александр. – Шизофреник видит инопланетян, которые не существуют, а параноик видит вполне реального туриста, но принимает его за секретного агента.

– Совершенно точно, майор.

– Спасибо, доктор, вы мне очень помогли. И… Не согласитесь ли вы выслушать одного человека? Принять этого человека, а потом изложить мне свое мнение?

– Ну что ж… пусть этот человек запишется, я его приму. Однако я не смогу поделиться с вами результатами этой встречи, майор. Напоминаю, я обязана соблюдать профессиональную тайну.

– Конечно, но…

– Нет, никаких но! Я не могу этого сделать, если только судья не попросит у меня экспертного заключения, разумеется.