Миссию SIL поддерживали сотни либертарианских журналов, появлявшихся в начале 1970-х гг. как грибы. Многие из них ориентировались на объективизм. Первые несколько лет периодические издания либертарного толка, по сути, и были самим движением. Массовые журналы и информационные бюллетени помогали создавать плотную прогрессивную сеть перспективных локальных организаций, вскармливавших бизнес и распространявших политический активизм. Журналы играли важную роль, но были далеко не самыми привлекательными. Большинство из них были трафаретными брошюрами, распространением которых начинали заниматься студенты колледжей. «Справочник бытие есть тождество», ежегодное либертарное издание, названное в честь любимого аристотельского принципа Рэнд, предупреждал читателей таких журналов, что нужно «быть готовыми к непоследовательности», и признавал, что «качество статей, их редакция и печать оставляют желать лучшего»[549]. Многие журналы переняли кое-что из публикаций Рэнд, в том числе комментарии к политическим событиям, культурную аналитику и романтическую художественную литературу. Из 128 журналов в списке «Справочника» от 1972 г. более 30 были открыто объективистскими или склонялись в сторону объективизма. Объективизм бесспорно был самым популярным направлением для сотрудничества, а заурядный анархо-капитализм занимал далёкое второе место с девятью периодическими изданиями[550].

Рэнд слабо одобряла новых поклонников. Во время своих ежегодных выступлений она называла либертарианцев «подлецами», «интеллектуальными чудилами» и «плагиаторами». Раз она утверждала, что объективизм был её собственностью, она воспринимала использование либертарианцами её идей как кражу. Что прочие считали данью её трудам или признанием, Рэнд называла «попытками нажиться» или плагиатом. «Если эти хиппи надеются сделать меня своим Маркузе, то у них ничего не выйдет»[551], – мрачно писала она. В словах Рэнд была доля правды, поскольку многие её труды были для либертарианского движения чем-то вроде уртекста. В них можно усомниться, по-своему интерпретировать, переосмыслять, внедрять, воспевать, но нельзя игнорировать. Нравилось Рэнд это или нет, либертарианцы всегда будут считать её важным компонентом их интеллектуального наследия.

Источник привлекательности Рэнд для нового либертарианского движения был разнороден. На самом базовом уровне её идеи и вымышленные персонажи представляли простой символ и способ скрепления связей между единомышленниками. Безотносительно политических предпочтений, объективистских, анархистских, минархистских или каких-либо их вариаций, труды Рэнд были обрядом инициации для большинства либертарианцев. Обмен шутками про Джона Голта, воспоминаниями о первом упоминании «Атланта» и употребление в речи особых отсылок к Рэнд, таких как «секонд-хендер», «украденная концепция» и «компромиссное соглашение», создавали ощущение сплочённости. Чувство общности и единства было особенно важным для движения, мантрой которого были индивидуализм и боязнь конформизма. Как говорилось в одной шутке: «Если в одну комнату запустить полдюжины либертарианцев, то они создадут четыре фракции, два заговора, три новостные рассылки, две отколовшиеся группы и четыре эпизода сложения полномочий»[552]. Или, как предупреждали редакторы New Libertarian Notes, «никто в этом издании не согласен друг с другом!»[553]. Рэнд помогла либертарианцам создать единую субкультуру, не пожертвовав автономией и независимостью.

Внимание Рэнд к капитализму также помогло либертарианцам сохранить отличие от новых левых. Для сторонних наблюдателей схожесть либертарианства с контркультурой была одной из наиболее выраженных черт движения, однако те, кто наблюдал за развитием событий более внимательно, понимали, что сходство либертарианцев с левыми было лишь поверхностным. Один из писателей для джентльменского журнала Swank наткнулся в Гринвич-Виллидж на кафе, опознавательным знаком которого был лишь значок доллара на двери, где официанты приносили посетителям петиции о выдвижении Рэнд в президенты. Там он столкнулся не с битниками, а с «баксниками», особями разочарованной молодёжи, «ненавидевшими всё наше общество… но верившими в свободу предпринимательства на индивидуальном уровне, желавшими «творить добро» в плане бизнеса точно так же, как и любой герой Горацио Элджера»[554]. То, что объективисты были склонны к смелым экспериментам, было правдой, но их протест всегда был посвящён капитализму. Некоторым студентам NBI нравилось одеваться, как Рэнд, прицеплять к одежде значок доллара, надевать ниспадающие плащи и ходить с длинными сигаретными мундштуками. На конференции Радикального либертарного альянса появился «рэндийский супергерой» в золотом плаще, «чёрном облегающем костюме с огромным значком доллара на груди и золотым металлическим поясом, обхватывавшим его талию»[555]. Там даже были расшитые бисером бородатые «фанаты» Рэнд, любители ЛСД и логики. Несмотря на длину своих волос и диковинный внешний вид, некоторые либертарианцы были заинтересованы в долгосрочном сотрудничестве с новыми левыми.

В самом деле, либертарианские писатели тревожно отмечали, что стиль хиппи лишь создавал неприятности, заманивая левых под ложным предлогом. В Protos Дон Франзен выразил резкое мнение: «Не будет преувеличением сказать, что многие либертарианцы пытаются продать свою идеологию левым, потому что им немного стыдно или они не могут являться открытыми сторонниками капитализма. «Свобода» – дезинформация, которую мы пытаемся продать детям цветов и левым». Продолжал он в духе Рэнд: «Если мы хотим быть сторонниками капитализма, то должны рассматривать его с точки зрения морали, мы должны утверждать, что производство для человека – благо, что рациональный эгоизм – благо, что помимо того факта (и в дополнение к нему), что человек должен быть свободным, он должен руководствоваться собственными интересами и быть продуктивным»[556]. Здесь становились понятными те ограничения, которые Рэнд накладывала на либертарианство. Она сделала капитализм сакральным идеалом для большинства либертарианцев, преданность к которому быстро маргинализировала таких лидеров, как Карл Гесс, который надеялся привлечь либертарианцев к левому крылу.