В ответ Рэнд подверглась критике со стороны Сьюзан Браунмиллер, которая называла её «предательницей своего пола» в своей классической феминистической книге «Против нашей воли: мужчины, женщины и изнасилование». Браунмиллер считала Рэнд наряду с психологами Хелен Дойч и Карен Хорни женщинами, потакавшими «мужской идеологии насилия». Она утверждала, что в знаменитой сцене изнасилования из «Источника» при помощи образа Доминик «романтизировалась» жертва насилия, наслаждавшаяся нападением Рорка на неё. Изображая изнасилование как «великую страсть», Рэнд представила сексуальное насилие в нереалистичном свете и выдвинула опасную мысль о том, что женщины хотят, чтобы их изнасиловали. Хуже всего было то, что Рэнд даже могла убедить других женщин в романтичности изнасилования. Браунмиллер вспоминала: «Источник» взбудоражил мою девственную натуру 20 лет назад и может продолжать оказывать то же влияние на школьниц и сегодня»[571]. Когда Браунмиллер пошла в библиотеку, чтобы взять новый роман Рэнд, её обескуражило то, что другие читатели отметили номера страниц с изнасилованием. Как и консерваторы из National Review, Браунмиллер считала труды Рэнд как привлекательными, так и идеологически опасными.

Один представитель журнала «Ms.» предупреждал женщин о влиянии Рэнд, называя её труды «хороше-злыми». В «Ms.» отмечали, что призыв Рэнд к эгоизму и независимости может закономерно понравиться женщинам, которых учили, что нужно всегда ставить других превыше себя. На самом же деле её произведение отражало соблазнительную и деструктивную фантазию: «Сильная, властная женщина подчиняется ещё более сильному и властному мужчине… Независимая женщина, чтобы сохранить свою целостность, должна сдаться мужчине, который сильнее её»[572]. В Рэнд была странная двойственность. Её персонажи были иконическими, сильными женщинами, и в личной жизни она придерживалась многих принципов феминизма. Всё это, впрочем, противоречило её теории «поклонения мужчине» и постоянному изображению женщин, подчиняющихся мужчинам. Ещё больше сбивало с толку то, что, по утверждениям самой Рэнд, её мнение по поводу мужчин и женщин основывалось на рациональном умозаключении, нежели на эмоциональных реакциях. На самом же деле художественные произведения Рэнд были частично проекцией, частично идентификацией, фантазией и точным отражением запутанной сексуальности в её жизни. Отбрасывая все противоречия в сторону, другие женщины обращали своё внимание лишь на положительные идеи её романов. Бывшие объективисты стали действовать в рамках нескольких организаций, посвящённых «индивидуалистскому феминизму», а труды Рэнд, в особенности персонаж Дэгни Таггерт, вдохновлял первых успешных теннисисток, таких как Билли Джин Кинг, Мартину Навратилову и Крис Эверт[573].

Разнос Рэнд феминизма отражал её хандру 1970-х, которая начала отталкивать даже самых преданных поклонников. В конце 1971 г. она прекратила издавать «Объективиста», анонсировав двухнедельник The Ayn Rand Letter. Тексты для него Рэнд стала писать сама, за редким исключением, когда в номере появлялись статьи Леонарда Пейкоффа. Ей вновь не удавалось справляться со сроками публикаций, которые она ставила для себя, а внешне журнал казался странным. По мере уменьшения объёма её письменных работ ежегодные выступления в Ford Hall Forum начали приобретать всё большую важность в качестве проводника между ней и многими читателями, продолжавшими следить за каждым шагом Рэнд. Особенно горячими были сессии «вопрос-ответ», которые она проводила после каждого выступления.

Побуждаемая своими поклонниками, Рэнд выдвинула ряд противоречивых позиций, особенно сильно возмутивших либертарианцев. Её заявления после «Эпохи зависти» в 1972 г. были особенно неприятными. Когда Рэнд спросили о мнении по поводу амнистии для уклонистов от военной службы, она сказала зрителям, что «дармоедов», не желавших сражаться во Вьетнаме, «нужно навсегда сослать в Россию или Южный Вьетнам за счёт государства». Она одобряла профсоюзы и сенатора Генри «Скупа» Джексона, ярого милитариста. Это одобрение было связано с агрессивной позицией по отношению к Советскому Союзу. Ранее Рэнд была склонна преуменьшать угрозу со сторону России, полагая, что её нерыночная экономика никогда не сравнится с военным мастерством Соединённых Штатов. Теперь же она стала ярой противницей разоружения или контроля за вооружениями, поскольку считала, что СССР нельзя доверять. Иногда она называла коренных американцев дикарями, утверждая, что у колонистов из Европы было полное право захватить их земли, потому что коренные племена не признавали права человека. То же она говорила и об израильско-палестинском конфликте, утверждая, что у палестинцев нет прав, что поддерживать Израиль – нравственно, поскольку это единственный оплот цивилизации на землях, разрушенных варварством. Рэнд также заявила, что Израиль стал первым объектом благотворительности, на который она пожертвовала деньги. Помимо всего прочего, она продолжала разносить анархистов и либертарианцев, называя их «худшим из всего, что могли предложить новые левые»[574]. Без NBI или новых важных публикаций Рэнд не могла предложить ничего позитивного из того, что помогло бы ей возместить весь негатив или позволить окружающим поддержать её всеобъемлющие комментарии к текущим событиям.

К концу 1972 г. и у SIL закончилось терпение. На первой полосе руководители SIL News, процитировав её отношение к сопротивлению призыву, войне во Вьетнаме, космической программе, гражданским свободам, амнистии уклонистов от службы в армии и поддержке коллективистских политиков, объявили: «Мы не симпатизируем и не имеем никакого отношения к политическим методам, которые стремится использовать Айн Рэнд, основываясь на своей философии объективизма». «Основные труды Рэнд по-прежнему оказывают на наших участников мощное влияние, – признавали авторы, – однако нравственные люди не могут молчать»[575]. Ещё год назад SIL публиковал статью в защиту Рэнд от «антирэндийских настроений». Теперь же журнал хотел провести разграничительную черту между взглядами Рэнд и своими. По мере того как Рэнд становилась ещё более ура-патриотичной, либертарианцы начинали всё с большим подозрением относиться к деятельности государства. Они также стали симпатизировать культурным переменам, охватывавшим нацию, которые тревожили Рэнд. Политический спектр менялся, и Рэнд всё больше склонялась к консервативной стороне правого крыла.