– Я тоже. – Иван с чувством пожал руку.

– Тогда, может, – великан-краевед щелкнул себя по горлу. – Мы с Ваней уже пропустили по капле для аппетиту. Не мешало бы и добавить. Да и за встречу.

– Не поведет нас? Открытие впереди.

– Да чего, мы ж не пузырь на рыло. Так, символически… Открытие в два, успеем проветриться.

Сергей Игоревич пожал плечами:

– Я не против.

– Ну вот! – Дмитрий Абрамович ринулся к бару, Сергей Игоревич остановил:

– Я сам. И не спорьте.

– Как знаешь. Сочтёмся.

Заказал в баре графинчик коньяка на триста граммов, набрал на тарелку разной еды. Хотелось рисовой молочной каши, но как-то неловко под алкоголь… Вернулся к столу, где томились сытые, но почти трезвые товарищи.

Хотелось поговорить с Иваном.

– Года три ведь не виделись, – сказал усаживаясь, – если не больше.

– Где-то так…

– Слежу за твоими публикациями. Молодец. А я чего-то… выхолащиваюсь в Москве.

– Так давай сюда, – хлопнул его по плечу Дмитрий Абрамович.

– Подумываю, подумываю…

Конечно, всерьез Сергей Игоревич никогда не «подумывал» о том, чтобы уехать из Москвы. Даже в те месяцы, когда ожидал от Елены сообщения о беременности. Но жило что-то на дне души, порой начинало шевелиться, царапаться. Особенно когда выпивал в одиночестве. Вечером на кухне…

– Ну, за встречу, мужики! – Дмитрий Абрамович поднял рюмку.

– За встречу!

Триста граммов выпились мгновенно. Хотелось продолжить, но пересилили себя, разошлись по номерам.

Сергей Игоревич поставил будильник на час и упал на широкую, почти квадратную кровать. Покачался – никаких скрипов и пошатываний. «Хорошо». Улегся, завернулся в покрывало. Надо было отдохнуть перед открытием – ему там выступать. Как именитому ученому из столицы.

Задремать не получалось – в голову лезли подробности сегодняшнего общения с Еленой. Какое-то неправильное оно вышло, не так представлял…

«А что ты хотел-то? Сразу сюда, и весь день, всю ночь?.. Она организатор, – почему-то голосом Елены убеждал его собственный внутренний голос, – у нее вон сколько дел, проблем. Программу не отпечатали… Она и тогда до твоего прикосновения к шее не давала особых поводов…»

Этот голос в итоге победил, Сергей Игоревич смирился: «После открытия. Всё будет в порядке».

* * *

Открытие проходило в драматическом театре. Вела его сама Елена. В вечернем платье с голыми плечами, при свете юпитеров – или софитов – она была нереально красива… Сергей Игоревич засмотрелся бездумно, без желания даже, погрузился в эту красоту, как в каком-нибудь музее изобразительного искусства, потом очнулся и машинально повернулся к сидящему рядом Ивану. Может, подтверждения искал, что действительно красива… Иван смотрел на сцену с полуулыбкой. Странной полуулыбкой.

«Неужели она ему не нравится?»

Иван шевельнулся, и Сергей Игоревич резко дернул шеей и снова уставился на Елену… К микрофону на сцене подходила оплывшая женщина. Сергея Игоревича передернуло, будто на прекрасную картину плеснули помоями.

– Здравствуйте! – Женщина раскланялась, как артистка. – Такие фестивали очень нужны… важны. Сейчас много говорят о чистоте русского языка, призывают бороться с заимствованиями. Но русский язык, как любой живой язык, развивается в том числе и в основном заимствованиями. И смешно слышать, когда некоторые политики предлагают запретить, именно запретить свежее заимствование, а вместо него употреблять якобы коренное, родное слово, не зная, что это тоже заимствование, вошедшее в язык каких-нибудь сто лет назад…

«Что она, лекцию, что ли, будет читать?»

– Мы, например, носители русского языка, чувствуем некоторую нехватку слов, которые бы выражали растущее количество значений, понятий, – упорно продолжала женщина. – Самый легкий путь – брать слова из английского языка. Но!.. Но стоит пристальнее оглядываться вокруг. Языки народов нашей родной России настолько разнообразны и богаты, что в них, я уверена, можно найти буквально всё.

«Ага, особенно относящееся к бизнесу, компьютерам».

– Думаю, наш фестиваль, в котором участвуют представители разных народов Сибири, делегаты десятков языков, поможет нам всем в этом деле. Взаимно обогатит нас. Спасибо.

Раздались дружные аплодисменты, и Сергей Игоревич тоже похлопал.

– А сейчас приглашаю на сцену музыканта, поэта Николая Лыскова, – объявила Елена.

По залу пробежал тревожный шелест, и, видимо, услышав его, Елена предупредила:

– Николай исполнит песню, которая, я очень надеюсь, станет гимном нашего фестиваля.

Из-за кулис появился тот парень, с которым Сергей Игоревич познакомился в ноябре. Он был прежним – зажатым, ершистым; гитара напоминала меч и щит одновременно.

– Не бойтесь, – хрипнул Коля и надсадно прокашлялся, – эта песня не страшная. Я пере… перевоспитываюсь… Послушайте, в общем.

Несколько человек ободряюще хлопнули.

Коля стал перебирать струны. Отдельного микрофона для гитары не поставили, поэтому мелодию почти не было слышно… Коля что-то уловил не то в строе, подкрутил колок, снова перебрал струны. Но, казалось, он попросту не решался начать. Наконец все же запел:

Елена стояла в сторонке и со счастливой улыбкой наблюдала за исполнителем.

«М-да, нагнула парня, – вздохнул Сергей Игоревич и с удовольствием мысленно добавил: – Ну ничего, ночью я тебя…»

повторял Коля слова припева по нескольку раз, —

Выступление Сергея Игоревича было кратким, сдержанным. Он поблагодарил за приглашение на фестиваль, сообщил, что сам родом из Сибири, правда, с другого ее края, что в прошлом году побывал в одном из городов их округа, выразил надежду, что общение будет полезным… Ему сдержанно похлопали, да Сергей Игоревич и не стремился к овациям – настроение после убогой Колиной песни упало. И Елена была какой-то далекой, недоступной: проходя мимо нее к микрофону и потом от микрофона, он оба раза пыхнул на нее взглядом; Елена не ответила. И появилось подозрение, что такой она и останется все эти три дня и три ночи…

После окончания торжественной части сотрудницы Дома памяти отлавливали выходящих из зала участников фестиваля и отводили в театральный буфет, где был накрыт длиннющий стол. Закуска не поражала богатством, а вот с алкоголем наблюдался полный порядок.

– Ну, отдохне-ом, – выдохнул Дмитрий Абрамович. – Колю надо поддержать. Переживает.